Так-то ярко сразу стало! Освещен был коридор лишь парой тусклых лампад, в полутьме пребывал… но теперь озарило его – хоть глаза выкалывай! Синеглазка вскрикнула, Иван отшатнулся, а дивий… дивий повалился мертвым.
Доспехи его, видно было, пострадали не сильно. Так, закоптились слегка. Но из самого нутра тянулся дымок и пахло жареным мясом. Сдохла живая дивия сердцевина – а без нее он просто железа груда.
– А что ж ты сразу-то так не полоснула? – внимательно глянул на Василису Яромир.
– Перуновы молнии – они сил много отнимают, – сконфуженно призналась княгиня. – Я ими не сполна еще овладела. Голова после каждого раза кружится, качает всю. Так что с дверями вы теперь сами уж…
Снова разрыв-трава службу сослужила. Без нее этот засов ни в жизнь бы поднять не удалось. Его, поди, десять богатырей на полпальца не сдвинут – что уж про всего четверых говорить, двое из которых вовсе девицы.
Но разрыв-трава железо как сухую бересту прорезала. С хрустом лоскутья разошлись, с треском. Вывалились две половинки из огромных петель – и осталась только сама дверь.
Но вот что с нею делать – то непонятно. Кащей ведь казну не на замок запирал, не на ключ – а на слово заветное. Стояли четверо гостей незваных перед холодным камнем – думу думали.
Как дальше быть – не знали.
– Если на дверях был засов – значит, двери открываются наружу… – задумчиво произнес Яромир, подходя ближе.
– Это и я догадался, – ответил Иван. – Ты скажи лучше, как их открыть-то. Разрыв-трава камень не разрывает.
Яромир еще раз прошелся от стены к стене. Поймал взгляд Василисы – та лишь пожала плечами. У каменных плит не было петель, не было запоров, не было замочной скважины. Многому научили ее все три бабы-яги, но не тому, как отпереть дверь неотпираемую.
– Коли ломать, то это мы тут до лета просидим, – молвила Синеглазка, колупая камень пальцем. – А Кащей их как отворял?
– Слова волшебные говорил, – ответила Василиса. – Я пыталась подслушать, да не вышло. А снять чары не могу – Кащей их сам накладывал, тут ни один кудесник не переселит.
– А может?.. – вытащил каменное яйцо Иван.
Без лишних раздумий он тюкнул им по воротам казны – и вздохнул. Не оказались дверные плиты нужной цацкой.
– Было бы слишком просто… – протянул Яромир, ковыряя чуть заметный скол.
Яромир Серый Волк кое-что понимал в делах чародейных, но подлинным волшбодеем не был никогда. Отец вот был, а они, три брата-оборотня, просто нахватались кое-чего. Мудрено не нахвататься, когда родился сыном Волха Всеславича, когда сызмальства видишь вокруг чудеса и умные вещи. Много с кем они знались, общались, много у кого перенимали всякое. Баба-яга меньшая им вовсе теткой приходилась двоюродной.
Так что умел Яромир кое-что, умел. Заговоры мелкие знал, в травах чудесных разбирался, сокрытое видеть мог. Но не более. Братец Бречислав чуть больше поднаторел, хотя до настоящего кудесника и ему далеко.
А вот сестрица Белослава… единственная дочь Волха… Ее и впрямь чародейкой назвать можно… было. Яромир не знал доподлинно, жива ли все еще Белая Лебедь, и коли да – где обретается. Разошлись их пути-дороги давным-давно, улетела Белослава от братьев. Да и с мужем негодно поступила, постыдно. Аж с самим Кащеем спуталась… впрочем, то дело прошлое, дело давнее.
Редко теперь Волховичи о сестре заговаривали.
Но здесь бы она пришлась кстати. Если в чем Белослава и ведала, так это в подобных делах. Горы отворять умела. Недры земные. Пожалуй, и с этими плитами бы справилась…
Впрочем, пока их пути-дороги еще не разошлись, кое-что Белослава брату порассказала. Было однажды дело, сиживали они двое, да Финист еще был с ними, да живой тогда еще Белославы муж, Михайло Черный Медведь. Славный богатырь был, да и оборотень добрый… но теперь уж ни к чему поминать его.
Главное, что молвила тогда Белослава промеж иными речами, что слово заветное к волшебной двери – его подобрать можно. Не всякому такая задача посильна, но тому, кто умеет зреть сокрытое, вполне по плечу.
А Яромир сокрытое зреть умел.
– Аз! – отчетливо произнес Яромир, пристально глядя на дверь. – Буки! Веди!
Иван с Синеглазкой только глазами хлопали. А вот Василиса сразу поняла, что оборотень надумал, с невольным уважением глянула. Тоже принялась за дверью следить, ловить мерцания чуть заметные, чародейских узоров сплетения.
– Како! – чеканил Яромир. – Люди! Мыслете!
У него аж глаза заболели – так он старался ничего не упустить. Поначалу вовсе слаба надежда была – подобрать заветное слово таким манером крайне сложно. Но Яромир не сдавался.
– Ферт! – глаголил он. – Хер! Омега!
Трудно дело шло, медленно. Пройдя по всей азбуке, Яромир повторил ее еще раз, и еще – особливо упирая на те буквы, на которых вроде видел колебания. Потом стал произносить уже только их – в разных порядках, подряд и вразброс. Так и сяк пробовал сочетать их, слоги составлял, на опять-таки колебания смотрел пристально.
Василиса быстро поняла, что ей тут помочь нечем. Не так зорко она видеть умела. Колдовать-ворожить – в этом Волховичи ей не ровня. А вот сокрытое узреть – тут она против Серого Волка слаба.
Ей это слово заветное и в месяц не подобрать.
А вот Яромир постепенно продвигался… очень постепенно. Час минул, второй пошел, третий за ним начался – и двери все еще оставались заперты. Иван, Василиса и Синеглазка успели даже поснедать за самобранкой, пока оборотень бормотал перед каменными плитами.
Но орудовал он уже не буквами отдельными, не слогами даже, а целыми кусками слов. Уверился уже, что верно нашел все частицы ключа – и теперь лишь собрать его осталось верно.
Еще чуть-чуть, еще совсем чуть-чуть…
– Ша… – по слогам говорил Яромир. – Аз… Мыслете… Аз… Ша… Ша… Аз… Мыслете… Мыслете… Ук… Шам… Шама… Шамаш-шамму птаха тара!
Бессмыслицей это прозвучало для всех, даже для премудрой Василисы. Но не для каменных дверей. Услышав заветные слова, те вздрогнули, загрохотали и растворились настежь. Яромир с Синеглазкой подхватили со стен лампадки, и в мерцающем их свете незваные гости вступили в Кащееву казну.
Вступили – и обомлели.
Все знали, что казна у Кащея богатейшая. «Богат, как Кащей» – оно же не просто так в народе говорится. Потому и ходили в его царство до злата охотники – все головы впустую складывали, да никак не переводились.
Алчность – она такая, глаза застит.
Но сколько именно у Кащея злата-серебра – того никто доподлинно не ведал. И теперь, когда предстала перед очами эта куча… гора… горища монет и каменьев!.. Бесконечные скрыни, сундуки, ларцы, да и просто россыпи!
Несчетно, несметно!.. Купаться можно, зарыться целиком, дом построить из чистого золота!
