Я пытался не думать о них. В горле снова встал ком, я вспомнил свою удобную кровать, и как мама приносила мне что-нибудь вкусное, если я просыпался ночью. Мы вместе смотрели кино, и она рассказывала мне о своих родителях-ученых, исследовавших Амазонку.
Интересно, где она сейчас? Все еще в Китае? Или родители вернулись домой, когда поняли, что произошло? Прю, наверное, с ними…
– Кажется, мне нужна твоя помощь, Проспер, – сказал дядя Барнабас, протягивая мне палетку с гримом. Он был в костюме главаря ходячих мертвецов, на голове у него был цилиндр, испачканный кровью. – Посмотрим, открывал ли ты хоть раз тот набор красок.
Я внимательно посмотрел на его лицо, на длинный нос и голубые глаза. И чтобы уесть Нелл, сделал ему отличный грим мертвеца, смешивая белила с зеленой краской, чтобы он выглядел как можно омерзительнее. Мелкие морщины и ямочки на его лице я заполнил черно-фиолетовым, а потом добавил немного кроваво-красного на швы, которые нарисовал вокруг его рта.
Я закончил и отошел. Зеркала не было, поэтому он повернулся к Нелл, чтобы спросить, как выглядит.
– Жутко, – была вынуждена признать она.
Жаба, сидевший у нее на руках, поднял лапку и погладил ее по руке.
Снова кто-то закричал. На этот раз вопила девчонка, да так громко, что я едва не оглох. Потом мы услышали раскатистый смех. На втором этаже, как по часам, завизжали сирены, напугав очередную группу детей.
– Больше довольных клиентов! – когда дядя Барнабас говорил в микрофон, его голос казался глубже, а еще у него почему-то появился легкий ирландский акцент.
«…бросить в чан с кипящей смолой, голову распилить!» – Аластор продолжал весело напевать.
– Да это даже не рифмуется! – прорычал я, пытаясь встать. – Должна быть рифма: смолой – пилой.
Я слонялся по комнате и никак не мог успокоиться, меня даже начало мутить. Жаба цапнул меня зубами за щиколотку. Тогда я похромал к книжным полкам дяди Барнабаса, начал доставать книги с полок и листать их. Книги были в кожаных переплетах, коричневых, синих и черных, мягких и потрепанных.
Обратно я их расставлял по цвету, Жаба смотрел на меня, как наша с Прю старая няня. Та била меня по рукам, если считала, что я веду себя плохо, глупо или собираюсь сделать что-то не то. Синяков она старалась не оставлять. Как только мама узнала, какими методами няня добивается послушания, она тут же вышвырнула ее на улицу. В прямом смысле. Старуха едва не померла, когда ударилась о бордюр.
Наняла ее, разумеется, бабушка.
– Да поставлю я их на место, поставлю, не волнуйся, – пробормотал я, потирая ладонь, вспотевшую от слишком ярких воспоминаний. – Все равно я ни строчки не могу прочитать, тут все на латыни. Вот засада!
Последняя книга была такой старой, что развалилась у меня в руках. Часть страниц выпала и громко шлепнулась на пыльный пол, я даже подпрыгнул от неожиданности. Посмотрев по сторонам, я увидел, что Нелл и дядя Барнабас еще не вернулись. Жаба стукнул меня лапой по носу, но я это заслужил.
Рука у меня опять онемела.
Книга раскрылась на какой-то гравюре, там был изображен круг, и черные монстры с рогами и хвостами.
– «Nominibus daemonum», – прочел я заголовок. – Nominibus…
«Значение этого слова было бы очевидно тебе, отрок, если бы… Если бы он обладал хотя бы крупицей ума. Впрочем, отрок искажает даже родной язык, – раздался насмешливый голос Аластора. – Имена де…»
И вдруг замолчал. Оборвал себя на полуслове. Как интересно!
– Имена? Чьи имена? – не отставал я. – Имена демонов? Зачем нужна целая книга, в которой просто перечислены их имена?
Впервые за долгое время Аластор молчал.
Я перевернул страницу, увидел картинку с огромным черным демоном и решил закрыть книгу. Спрошу потом у Нелл и дяди Барнабаса. Может быть, тогда и узнаю, почему мое сердце так сильно забилось, хотя я был совершенно спокоен.
Мне пришлось ждать еще примерно час, пока я не устал достаточно, чтобы можно было идти спать. Я уже засыпал, когда почувствовал покалывание в пальцах ног.
Потом мои пальцы согнулись, разогнулись и опять согнулись. Без моего участия.
Я сел и натянул одеяло до подбородка. Через окно в комнату лился лунный свет. Его было достаточно, чтобы видеть, как шевелятся мои пальцы.
– Может, хватит? – зашипел я. – Серьезно!
Жаба высунул сонную мордочку из одеял, в которые он зарылся.
Казалось, будто мои ноги засыпаны песком. Я не мог пошевелить ими или остановить движение, они сами собой постукивали по диванному валику. Раз-два-три-четыре-пять, и опять, и снова.
– Эй! Остановись уже!
«Ты полагаешь? А мне кажется, что стоит продолжить исследование среды обитания».
Аластор усмехнулся и продолжил шевелить пальцами на моих руках и ногах. Внешне движения были едва заметными, но мне казалось, что меня колют раскаленными иглами. Сильнее всего горела правая рука – она тоже внезапно начала подниматься и опускаться сама. Теперь странное ощущение появилось и в левой руке, рана ужасно ныла. Но рука не поддавалась…
Аластор заворчал.
«Железо! Это пресмыкающееся посмело порезать меня проклятым клинком!»
– Насколько я помню, резали все-таки меня, а не тебя, – сказал я, поднеся повязку к лицу. – Неужели это значит, что если бы бабушка успела нанести мне порезы на другую руку и на ноги, демон не смог бы подчинить их себе?
Мысль о том, что бабушка, холодная, как лед, сделала что-то для моего блага (неважно, хотела она того или нет), была невероятной. И я просто отмахнулся от нее.
Аластор снова замолчал, и я начал догадываться, что это плохой знак.
Дядя Барнабас задал мне полтора миллиона вопросов об Аласторе, пока мы ужинали холодной пиццей. Ни на один из них я не смог ответить: слова застревали в горле. Вообще-то, я почти не чувствовал, что внутри меня демон. Это не было похоже на жучка, снующего под кожей. На самом деле мне казалось, будто я проглотил грозовую тучу. Все время громыхал гром, иногда казалось, что поднимается ветер. Я понимал, когда Аластор злится или бесится, потому что тогда и я чувствовал то же самое.
Наплевать, думал я. Скоро я от него избавлюсь.
«Это мы еще посмотрим», – прошипел Аластор.
Я отшвырнул одеяло и скатился с дивана. Несмотря на ветер, которым ночь дышала в открытое окно, я стал горячим и липким от пота, как будто у меня поднялась температура. Чувствовал я себя совершенно несчастным, спать расхотелось. Хорошо, что здесь не было ни телефона, ни компьютера, потому что я вряд ли смог бы удержаться и не позвонить папе. Чтобы просто услышать его голос. Не моргнув глазом, я бы разрушил заклинание Нелл, если бы это позволило мне сбежать домой и убедиться, что с Прю все хорошо.
