— Всё равно, можно иначе... Чтобы мне было приятнее.
— Но ты бы знала, что я лгу?
— Конечно.
— И в чём тогда надобность обмана?
Мин закидывает голову назад, устремляя взгляд в переплетение ветвей.
— Глупый...
— Это я знаю, милая. Но этого мало, чтобы объяснить.
Серые глаза снова смотрят на меня. Сверху вниз.
— Глупый маленький мальчик.
— Ещё один шаг, не приближающий меня к пониманию. Будет новая подсказка?
— Ты смеёшься.
— Я серьёзен, как никогда.
— Смеёшься!
— И в мыслях не держал!
Она наклоняется, касаясь губами моей переносицы.
— Ты мерзкий, мрачный и подлый. Почему я тебя люблю?
— Потому что мы стоим на одной ступени.
— Да. На одной, — Мин снова выпрямляет спину, прижимаясь к стволу яблони.
— И потом, ты не любишь, ты просто испытываешь ко мне чувство благодарности.
— За что? За то, что лишил меня спокойного сна?
Да, лишил. Когда вмешался в эльфийский Зов. Я не мог предположить, чем обернётся моя шалость, как тогда думалось, последняя...
Заклинание Зова, используемое расами, сведущими в магии, строится по нескольким принципам
[19]
. Во-первых, собираясь позвать, необходимо очень чётко представлять себе основные характеристики того, кто сможет откликнуться на Зов, иначе слишком велик риск печального исхода: случалось, что неверно исполненное заклинание приводило к гибели того, кто отзывался.
Во-вторых, в Кружеве Зова должна быть предельно ясно указана причина его создания, поскольку она тоже оказывает влияние на личность и возможности того, кто, услышав, примет предложение прийти.
В-третьих, благоприятное завершение заклинания невозможно, если в Периметре его влияния не оказалось ни одного подходящего существа.
А что произошло пасмурным днём предзимья, когда на чашах весов лежали три жизни: моя, эльфийки и её нерожденного ребёнка? Я всего лишь поделился Силой, остававшейся в моём шлейфе, остальное уже не требовало стороннего участия.
Кайа не была способна вызвать могучего воина себе на подмогу: только что-то небольшое, лёгкое и отчаявшееся достаточно, чтобы принять участие в рискованной авантюре, потому что схватка с отрядом тренированных бойцов могла оказаться смертельной. Да, моё участие усилило Зов, сделало его шире и повелительнее, но всё закончилось бы иначе или вообще ничем не закончилось, если бы я не шепнул вслед улетающим Нитям: «Пусть придёт хоть кто-нибудь». Именно моя просьба, вплетённая в податливое Кружево вызывающего заклинания, разбудила Мин, ожидавшую возвращения в мир, но вовсе не в человеческом облике.
Чтобы уберечь артефакт от влияния текущих лет — единственного врага, которого нельзя победить, но встречу с которым можно отсрочить, чудесный предмет хранят между Пластами, выбирая местечко, в которое время заглядывает нечасто и ненадолго. Но поскольку в таких областях Пространства заклинания имеют свойство ослабевать, вечно хранить в них артефакт невозможно: требуется изредка возвращать его в мир, чтобы подштопать и подлатать истончившиеся Нити. Так и Нэмин’на-ари, дремля тревожным сном за гранью мира, возвращалась для очередной починки домой в те самые минуты, когда эльфийка отправила на охоту свой Зов. Но меч не ответил бы бедняжке, если бы душа, заключённая в стальную оболочку, не расслышала в шелесте заклинания мой голос — голос, который не ожидала и не надеялась услышать. Никогда.
Усилия эльфийских хранителей артефакта пошли прахом: меч не пожелал вернуться в благоговейно подставленные ладони, выбрав другой путь. Мин не смогла справиться с неутолимой жаждой. Жаждой искупления вины. А прибыв на место, растерялась, поняв, что искупать нечего и не перед кем, а значит, можно действовать по собственной воле, не оглядываясь на тени прошлого, зловещим шёпотом ворчащие по углам...
— Если хочешь, можешь уснуть снова.
— Разрешаешь?
— Предлагаю.
Серая сталь взгляда наполняется лукавыми искрами.
— Только вместе с тобой.
— Что?
— Уснуть. Если получится, конечно. Могу обещать только одно: до постели мы доберёмся.
— В связи с чем возникает вопрос: а так ли уж нам нужна постель?
Целый вдох смотрим друг на друга, не отрываясь, потом смеёмся, дружно и горько.
— Не шути так. Пожалуйста, — просит Мин, ероша мою отросшую чёлку.
— Не буду. Но шутки — всё, что нам осталось.
— Всё? Неужели, действительно, всё?
— Ты знаешь.
— Да, я знаю.
Она печально отворачивается, но я бережно беру пальцами упрямый подбородок и возвращаю бледное личико обратно. Чтобы ясно видеть каждую чёрточку.
— Это лучше, чем ничего, правда?
— Наверное. Но всё равно, больно.
— Мудрые люди говорят: ты живёшь, пока способен чувствовать боль.
— О, тогда перед нами целая Вечность! — Восклицает Мин, стараясь казаться безразличной, но ей это плохо удаётся.
Вечность. Рядом, только за высокой стеной. Стеной, которую ни перелезть, ни разрушить.
