За ее спиной, у кровати, с потолка свисает длинный красный шнур. Эсме увидела его, как только вошла в комнату. Она знает, что это. Если потянуть, где-то зазвенит звонок. Скоро она встанет. Сделает несколько шагов по ковру, глядя прямо перед собой, потому что больше не хочет ничего видеть, не хочет запоминать, и дернет за красный шнур. Вот только дождется, пока солнце скроется за облаками, на солнечных часах исчезнут стрелки, а на сад опустится тень.
– Ничего я не испугалась! – кричит Айрис. – Уж тебя я точно не боюсь!
– Я ничего такого и не говорил. – Он пожимает плечами. – Да, я вмешиваюсь в твою жизнь, потому что это касается и меня.
Айрис в ярости оглядывается. Что лучше: сесть в машину и уехать или швырнуть в Алекса пригоршню гравия из-под ног?
– Прекрати, – задыхаясь, просит она. – Перестань. Все кончилось… очень давно… мы были детьми, и…
– Нет.
– Да.
– Мы не были детьми. Но спорить я с тобой не буду. Мы выросли, правда? – Он усмехается и выпускает струйку дыма. – Есть только ты и я. И никто нам не нужен.
Айрис не знает, что ответить. В голове ни одной мысли. Пустота. Кто-то бежит по гравию, и Айрис встревоженно оглядывается. Санитарки в белых халатах с пейджерами в руках спешат к зданию. Айрис поднимает глаза на окна. От одного из них кто-то отступает в глубь комнаты.
– Видишь ли, – продолжает Алекс, – все потому…
– Тише, – прерывает она. – Эсме…
– Что?
– Эсме, – повторяет она и показывает на окно.
– Что с ней?
– Мне надо…
– Что?
– Надо… – начинает было она, и вдруг какая-то мысль, спрятанная в дальнем уголке, выбивается вперед, как лодка, отвязанная от причала.
Мой, только мой. Не выпускала. Фотография отца. Айрис подносит руку к губам.
– Ох, – вздыхает она. – Ох, господи.
Айрис идет к зданию, сначала медленно, но с каждым шагом все быстрее. Алекс догоняет ее, зовет. Она не останавливается, распахивает дверь и бежит по коридору. Сворачивает за угол так быстро, что задевает плечом за стену. Она должна добраться туда первой, найти Эсме, сказать ей, спросить. Она спросит: «Ведь это правда?»
Но у комнаты Китти уже собралась толпа, и Айрис проталкивается сквозь тесные ряды пожилых людей с очень бледными лицами, уворачивается от санитаров.
– Пропустите меня, – просит Айрис, – пожалуйста.
Внутри тоже суетятся люди, звенят тревожные голоса.
Кого-то просят отодвинуться. Кто-то в белом неразборчиво кричит в телефонную трубку. Двое склонились над стулом у окна. Видны только ноги в плотных чулках и лакированные туфли. Айрис отворачивается, закрывает глаза, а когда открывает их снова, видит Эсме. Она сидит у окна, сцепив руки на коленях. Ее взгляд устремлен на Айрис.
Айрис садится рядом. С трудом расцепив холодные пальцы, берет Эсме за руку. Что же она хотела сказать? О чем спросить? Алекс стоит с ней рядом, она чувствует на плече его руку, слышит его голос. «Нет, поговорить с ней нельзя», – говорит он кому-то и просит отойти. Айрис хочется коснуться его, ощутить знакомую твердость тела, убедиться, что он действительно здесь, рядом. Но она не может выпустить руку Эсме.
– Солнце не зашло за облака, – говорит Эсме.
– Что вы сказали? – Айрис склоняется к ней, чтобы расслышать каждое слово.
– Солнце. Не зашло. А я все равно дернула шнур.
– Да, конечно. – Айрис сжимает ладонь Эсме обеими руками и шепчет: – Эсме, послушай…
Люди в белом уже рядом, что-то говорят, вскрикивают, окутывают их белым облаком. Кругом белая накрахмаленная ткань. Белое облако давит Айрис на грудь, на плечи, забивается в рот. Люди в белом подходят к Эсме, поднимают ее с дивана, отрывают от Айрис, но Айрис не разжимает пальцы. Она крепко держит Эсме за руку. Она пойдет с ней, в белом облаке, рядом, сквозь толпу, из комнаты, в коридор и дальше.
