В когге разделись, подсели к столу, который равернул Станислав, вернувшийся "чуть раньше. Поужинали (обедали еще на Триасе).
– Стартуем? - Томах посмотрел на задумчивого Богданова.На орбите разберемся, что делать дальше. Если наш хозяин забросил нас сюда не по нашей воле, он же должен и вернуть. Я, правда, мало что понял, каша в голове.
– Можем посетить еще пару квадратов. У них здесь, по идее, должна существовать какая-то автоматика посадки в разные зоны планеты. Вспомните, как нас сажали.
– Этот колодец может оказаться единственным переходным тамбуром, и чтобы попасть в другой квадрат, надо пересечь ближайшие от колодца.
– Едва ли, чересчур громоздко и неэкономично, пришлось бы на пересечение квадратов тратить слишком много времени. Колодцев должно быть много.
– Ну, а ты что увидел в белом квадрате?- осведомился Филипп у Томаха, насытившись.
– Почти ничего. Снег там идет - ни зги не видно! Снежинки - с ладонь величиной, а самое интересное - они живые! То есть падают и… ползут! А у нас что?
Филипп оглянулся на Никиту.
– Война там идет, по-моему. Одна из война двадцатого века, но не Великая Отечественная, попозже…
– Вьетнам,- рассеянно отозвался Богданов.- Или Ливан, трудно разобраться. Впрочем, скорее всего, все же Вьетнам.
Сев за пульт управления, он жестом приказал всем зарастить скафандры и поднял шлюп в воздух. Никто не препятствовал отлету, не предупреждал об ответственности самостоятельных действий;
Из колодца-тамбура вышли на высоте тридцати километров. Панорама мозаики выступила отчетливо, хотя с этой высоты поверхность планеты больше напоминала соты. Богданов повел когг над слоем облаков - единственным, что было общим для каждого квадрата и для планеты в целом.
– Зачем ты возвращался в земной квадрат? - спросил Томах.
– Убедиться кое в чем,- коротко ответил Богданов.
– Убедился?
– Вполне.
Пролетели над зеленым квадратом, заросшим вполне земным по виду лесом, потом над голубовато-фиолетовым, за которым шел совершенно серый, ровный и голый как стол. Встречались квадраты белые, и черные, и красные, а над желтым Богданов даже остановил шлюп - в этом квадрате шла война, что было видно и без оптики: армии необычного вида машин методически уничтожали друг друга ракетами, режущими лучами и бог знает чем еще.
В соседнем квадрате исчезал в синем ядерном огне город, а чуть поодаль от него черная, выжженная до блеска равнина раскололась на глазах багровыми трещинами, которые выплеснули ослепительные языки лавы…
– Да,- вздохнул Богданов,- все правильно. Это мозаика историй.
– А ты что думаешь? - повернулся Станислав к Филиппу.
– То же, что и Никита,- схитрил тот, застигнутый врасплох: свою идею он хотел приберечь под занавес.- Здесь собрана коллекция войн, разве не так? Ты мне как-то рассказывал, что в двадцатом веке существовала так называемая "Красная книга исчезаюших видов животных и растений".
– Была такая книга, она и сейчас существует, как любопытный документ потребительского отношения человека к природе на Земле. Ну и что?
– Мне кажется, вся эта планета - "Красная книга" гибнущих цивилизаций нашей Галактики. Не просто исчезающих видов животных, а именно цивилизаций. Ведь мы с трудом излечились от болезни национализма, я имею в виду человечество, войны - только видимая сторона этой болезни. А здесь вот…- Филипп встретил взгляд Богданова и сбился с мысли.
– М-да…- пробормотал Томах, с любопытством рассматривая порозовевшее лицо товарища.- В тебе прорастает социолог.- Он повернулся к Никите.- Ты тоже так считаешь?
Богданов перестал оценивающе смотреть на Филиппа, отвел взгляд и сказал:
– Ты действительно молодец, Филипп Ромашин. Я пришел почти к такому же выводу, но ты дал лучшую формулировку. "Красная книга Галактики"!.. Перечень цивилизаций, нуждающихся в срочной охране генофонда, или, иными словами, состоящих на учете в какой-то высшей инстанции Галактики, как неблагополучные формы жизни…
Они не усрели сориентироваться в пространстве, что желал сделать Богданов. Внезапная темнота упала на когг, хлынула в тела людей и оборвала сознание. Невидимый хозяин "Красной книги" возвращал их назад, к людям. Он показал все, что хотел.
Филипп снова очнулся первым.
В рубке было темно, лишь на пульте горели два зеленых огонька, да над люком светилась алая надпись: "Блокировка".
Экраны работали, в этом он убедился, приблизив кресло к пульту, но снаружи было темно. Ночь, что ли? Шлюп вроде бы стоит на твердом грунте, но где, на какой планете? Где тут прожекторы?
Филипп нашел сенсоры включения прожекторов, но те не сработали. Темнота, казалось, стала гуще. В чем дело? Что с прожекторами?
Филипп нашарил сенсор включения борт-координатора.
– Ускорение ноль, тяготение единица, воздух годен для дыхания, индекс безопасности АД-НОЛЬ, скафандры для выхода не обязательны.
– Почему не работают прожекторы?
– Выработан электроресурс.
– Что там? - раздался за спиной голос Станислава.
– Мы остались без энергоресурса,- оглянулся Филипп.- Но, по-моему, мы на Земле. Сейчас посмотрю.
Он снял скафандр, открыл люк. Темнота и тишина.
– Снова ТФ-прыжок в неизвестность без подготовки,- продолжал Томах.- В стационарных метро ничего не чувствуешь, а тут прямо удар по организму… Куда-то нас теперь занесло? Неужто и впрямь на Землю?
– Включите свет, - попросил Богданов.- У нас в аптечке были тонизирующие иглы, не бог весть какое средство, но от встрясок немного помогает.
Дальнейшего разговора Филипп не слышал. Спрыгнув из внешнего люка на землю с высоты двух метров, он не удержался на ногах, перекувырнулся через голову и угодил лицом во что-то колючее и знакомо пахнущее. Отодвинувшись, провалился рукой в какую-то яму, ощупал ее край и ползком сдал назад, потом встал на ноги и выпрямился. Глаза уже адаптировались к темноте: над ним повис фиолетово-черный небосвод с золотистым шарфом Млечного Пути, знакомые созвездия добродушно подмигивали с высоты, откуда-то налетел ветерок и принес терпкий запах зелени, сырого песка и смол; рядом с глыбой шлюпа шелестели крупными листьями деревья, знакомо крикнула птица, и Филипп улыбнулся: он был на Земле.
В рубке его встретило многоголосие эфира и вопросительный взгляд Богданова.
– Определился? Или включать связь?
– Скорее всего, север Южной Америки. Хорошо виден Южный Крест, да и запахи специфичные - сельва.
Никита набрал шифр тревожного канала УАСС, выключив звучание каналов связи и сети радиовещания. Над пультом вспыхнула нить виома, дазвернулась в квадрат, обрела глубину, встрепенувшийся дежурный американского филиала, приняв сосредоточенный вид, произнес:
