– Неудивительно, что после такой кочевой жизни вам очень хочется где-то осесть. У вас уже есть на примете какое-нибудь место? Например, вблизи Ньюмаркета, где ваше мастерство способны оценить по достоинству? Или, возможно, где-то рядом с родственниками? Хотя вы говорили, что хотите быть независимой. Означает ли это, что вы предпочитаете жить в одиночестве?
– Я имела в виду финансовую независимость, – ответила Стефани. – Не думаю, что вы сможете это понять, поскольку имеете все это с рождения. Но для женщины в моем положении совершенно необходимо иметь доход, если она не хочет быть обязанной другим.
– Женщине в вашем положении? – задумчиво произнес Рафик. – Признаться, я совершенно не понимаю, что это за положение. Сколько вам лет, двадцать пять?
– Двадцать шесть, хотя я не думаю…
– По вашим словам, до двадцати пяти лет вы зависели от своих родителей. Откуда вдруг взялось желание изменить это? Вы с ними поссорились?
– Нет, я ни разу не ссорилась с ними.
Она беспокойно заерзала на своей подушке, то скрещивая ноги, то снова выпрямляя их. Беседа, очевидно, взволновала ее. Рафику следовало сменить тему, но любопытство взяло верх.
– Почему вы захотели все изменить? Зачем так усложнять себе жизнь, отказываясь от родительского попечения и от работы, которую вы явно любите, ради такого неопределенного будущего?
– Я… просто я больше не могу жить с ними, – краснея, ответила Стефани. – Но если я не хочу выходить замуж, какие у меня остаются варианты, кроме того, чтобы содержать себя самой? – решительно спросила она. – Как вы думаете, Рафик, почему это назначение так много для меня значит? Я должна работать в два, в три раза лучше любого мужчины, чтобы получать вполовину меньше его. По-вашему, это справедливо? Конечно нет, но будет именно так. – Стефани скрестила руки и воинственно уставилась на него. – Вот почему рекомендация, которую вы обещали мне дать… она…
Рафик поднял руки вверх.
– Я не хотел вас расстраивать.
– Да, вы не пытаетесь принизить мое мастерство на том основании, что я женщина. Вы дали мне возможность, которую мало кто из мужчин согласился бы дать. Я действительно очень благодарна за это и не должна докучать вам своими личными проблемами. Это совершенно непрофессионально.
– Если вы еще раз скажете, что вы здесь для того, чтобы лечить моих лошадей…
– Я говорю это слишком часто? – Она одарила его слабой улыбкой.
– Подозреваю, что вы твердите это даже во сне.
– Думаю, я пытаюсь убедить вас, что знаю свое место. Когда я сюда приехала, я не ждала, что буду жить в королевском гареме и беседовать с принцем. Я думала, мне выделят место в конюшне.
– Тогда Ясим наверняка отказался бы от своего поста. Мой шталмейстер совершенно ясно изложил свои взгляды по поводу присутствия женщины в его конюшнях.
– В ваших конюшнях до меня уже работала женщина?
– Нет. Он имел в виду мою жену, – невольно признался Рафик, понимая, что должен что-то сказать. – Она была принцессой из племени бедуинов. И чувствовала особую близость к лошадям, чего не понимал Ясим.
– Кочевница? – с удивлением спросила Стефани. – Полагаю, в каком-то смысле моя жизнь похожа на жизнь бедуинов, у которых вы жили в детстве. Хотя мы никогда не позволяли своим лошадям заходить в палатку.
Рафику стало не по себе от этого сравнения. Он не хотел думать о Стефани как о кочевнице, не желал проводить параллели между преследовавшим его призраком и женщиной, сидевшей напротив, которая могла помочь ему навсегда закрыть дверь за прошлым.
– Мне кажется, если ваш шталмейстер не стал терпеть даже принцессу крови, то жизнь простой дочери армейского коновала он способен сделать совершенно невыносимой, даже несмотря на мой кочевой образ жизни и привязанность к лошадям.
– Вы совсем не похожи на Эльмиру, – вспылил Рафик, разозлившись на ее, как ему казалось, настойчивое желание сравнивать себя с его умершей женой.
Она неправильно истолковала его тон.
– Извините, конечно нет. Для вас это болезненная тема. Пожалуйста, простите меня.
– Я не люблю возвращаться в прошлое.
– В этом у нас с вами много общего.
В ее словах слышались нотки печали. Независимость, с которой так носилась Стефани, похоже, обошлась ей очень дорого. И это был не выбор, а суровая необходимость. В чем бы ни была причина, Рафик не собирался еще больше расстраивать ее вопросами.
– Когда мы выиграем Сабр и приз вернется в Бхарим, мое королевство снова свободно пойдет навстречу будущему. А вы – навстречу своему будущему. Как и я.
Ее ослепительная улыбка заставила его забыть обо всем, кроме ее близости и силы своего желания.
– Но признаюсь, в этот момент я думаю совсем о другом, – сказал Рафик.
Розовый кончик ее языка скользнул по нижней губе.
– Мы пообещали забыть то, что произошло между нами, – сказала Стефани, намекая, что она поняла, о чем он.
– И вы забыли?
– Нет. – Еще один промельк ее языка, и Рафик почувствовал, как вскипает кровь. – Но я хотела бы забыть, – добавила она.
Если бы только она забыла. Если бы не хотела его. Или он ее. И в самом деле, какой вред от одного поцелуя? Рафик обнял ее и, когда ее губы коснулись его рта, перестал бороться с собой.
Это наваждение, пыталась убедить себя Стефани, прижимаясь к губам Рафика. Скоро сладкая, пьянящая истома, охватившая ее, пройдет. Трепет, который она чувствовала, когда он целовал ее, не предвещает ничего более глубокого, он лишь прелюдия к разочарованию. И все же, когда его легкие поцелуи скользнули по ее нижней губе, Стефани вздрогнула. Его поцелуи медленно, но верно затягивали ее дальше, заставляя хотеть большего, верить, что это большее принесет удовлетворение и покой. На этот раз все будет по-другому. В самом деле? Ей не хотелось сравнивать. Не получалось сравнивать.
Рафик гладил ее по голове, касался поцелуями век, прикусывал мочку уха, целовал нежную кожу под ним, заставляя ее вздрагивать от удовольствия. Потом он снова вернулся к ее губам, и Стефани уже не могла ни о чем думать, подчиняясь тягучему наслаждению, которое дарили его поцелуи, язык, руки, ласкавшие ее волосы, спину, потом снова волосы, не выказывая, однако, намерений двинуться дальше. Но даже эти нежные поглаживания, без малейшей попытки спровоцировать ее на большее, действовали как самый искусный соблазн.
Ей хотелось, чтобы это никогда не кончалось. Неужели она действительно распутная женщина? Эта мысль так поразила Стефани, что она резко отпрянула от него.
Рафик тут же отпустил ее.
– Я не могу. Я хочу сказать, я не должна… – торопливо добавила она. – Вы мой наниматель и…
– И будучи им, уже заверял вас, что не стану пользоваться своим положением. Возможно, ваше будущее в моих руках, Стефани, но вам не приходило в голову, что мое будущее в ваших?
