Но Рафик хотел дать ей больше. Он еще раз провел рукой вниз по ее бедрам и снова вверх, а потом перевернул ее на спину. Стефани была на грани. Ее глаза помутнели от страсти. Соски превратились в темные бутоны. А эти золотисто-каштановые завитки между ног… Все ее тело соблазняло и манило к себе.
Она снова назвала его по имени. Рафик встал у нее между ног и потянул простыню, чтобы подвинуть ее ближе к себе. Потом наклонился и поцеловал ее. Теперь, когда в ее теле не осталось никакого напряжения, она вся была воплощенная нежная мягкость и женственность. Еще одно прикосновение к ее губам, а потом совсем другой поцелуй внизу между ног. Он заставил ее вскрикнуть.
Масляные руки Рафика легли ей на бедра, не позволяя шевельнуться, губы медленно скользили по ней, лаская и дразня, доводя до края, потом останавливались и, дав ей слегка успокоиться, начинали все снова. Наконец он почувствовал, что она больше не может терпеть, и сделал последнее сильное движение языком, от которого она взлетела к звездам. Из ее груди вырвался безумный крик, и ее пульсирующее лоно чуть не лишило его власти над собой.
Последний поцелуй, и Рафик отпустил ее. Ему необходимо было окунуться в ледяную воду пруда нимф.
Ванна хаммама оказалась глубокой, с горячей водой, которая бурлила, выходя из маленьких отверстий. Стефани легла на спину, закрыла глаза и стала наслаждаться ощущением прикосновения пузырьков, обстреливавших ее тело. В ее сознании заново оживали ощущения рук Рафика, касавшихся ее, его губ, его языка. И те особенные поцелуи. О, теперь она могла признаться себе, какое огромное облегчение испытала от того, что их отношения восстановились, да еще таким чудесным образом. Теперь она могла признаться, насколько важно для нее мнение Рафика.
Важнее, чем надо. Внутри что-то странно екнуло. Стефани села. Она должна быть осторожна. Очень, очень осторожна. Заставляя себя вылезти из усыпляющего тепла ванны, она решила, что ей нужна хорошая порция реальности. Завернувшись в огромное полотенце, она пошла назад, к пруду нимф. Вокруг стояла почти полная темнота. Факелы догорели, единственным источником света была подернутая дымкой луна. Зеленовато-синяя вода стояла совершенно неподвижно. Сбросив полотенце, Стефани прыгнула в пруд, который оказался гораздо глубже, чем она ожидала. Стефани выплыла на поверхность, барахтаясь и кашляя. Волосы прилипли к лицу, и ей с трудом удалось добраться до ступенек, где ее подхватила пара сильных рук.
Крик замер у нее в груди, когда она поняла, что это Рафик.
– Что вы здесь делаете? Я считала, что я здесь одна.
Он обернул ее полотенцем и отвел вглубь темной террасы, где лежали подушки.
– Я лежал под звездами и наслаждался уединением. Разве тебе кажется странным, что принцу иногда хочется убежать от своих обязанностей?
– Я понимаю. Мне и самой тяжело сидеть взаперти в гареме. Этой традиции уже тысяча лет, и я правда не хочу уподобляться тем людям, которые приезжают в чужие страны, только чтобы высмеивать их нравы и обычаи. Просто я к этому не привыкла и никогда не смогла бы привыкнуть, несмотря на всю роскошь своих комнат. И я не могу избавиться от мысли, что для кочевницы-бедуинки, как принцесса Эльмира, все это было как золотая клетка.
В тот же миг, когда эти слова сорвались с ее губ, Стефани пожалела, что сказала их. В воздухе между ними как будто повеяло холодом.
– Что ты слышала?
– Ничего. – Она повернулась, но в темноте смогла разглядеть лишь его силуэт. – Я только хотела сказать, что, будучи бедуинкой, она привыкла кочевать по пустыне, и для нее все это стало огромной переменой.
– Слишком большой.
Его голос дрогнул. Стефани в испуге схватила его за руку.
– Рафик, я не хотела вас расстраивать. Мне очень жаль.
– Помнится, на этой самой террасе я говорил тебе, что не хочу говорить о прошлом. – Он высвободил руку и встал на ноги.
– Я рассказала вам о моем прошлом. – Стефани тоже поднялась, натягивая на себя полотенце. – Это было болезненно, я боялась, что вы сурово осудите меня, но… Но вы помогли мне по-новому посмотреть на то, что случилось. Вы помогли мне оставить прошлое позади. Так почему бы вам?..
– Нет. – В отличие от нее Рафик, видимо, видел во сне чудовищ. Он взял ее за плечи. – Есть только одна вещь, которая позволит мне оставить прошлое позади.
– Сабр, – сказала она не потому, что понимала его, а потому, что это, похоже, было ответом на все вопросы.
– Сабр, – с напором повторил он. – Для меня это единственный путь к искуплению. – Его руки сильнее сжали плечи Стефани. Холодные губы коснулись ее лба. А потом он повернулся, и его тень растаяла в ночи.
Искупление? Наморщив брови, Стефани постаралась вспомнить, что именно было сказано перед тем, как он сделал это странное заявление. Эльмира. Он снова отказался говорить об Эльмире. Но какое отношение Эльмира могла иметь к Сабру? Бедная Эльмира, которая умерла во сне два года назад. Эльмира, которая, по словам Ясима, заплатила за то, что отравила конюшни своим присутствием. Что за ужасное преступление она совершила, если это заставило Рафика встать на сторону Ясима против собственной жены? Рафик не объяснил, он ей не доверял. Существуют границы, которые она не должна переходить. Не имеет права. Ей не следовало путать их физическую близость с чем-то более глубоким.
Рафик сидел один во второй из четырех башен на территории Сабра. Он слышал, как Нура, гнедая кобыла, на которой он приехал, тихо заржала, но не мог ее разглядеть. Ночь была слишком темной. Черные тучи закрыли луну и звезды, но, чтобы чувствовать окружавшую его пустыню, Рафику не требовались глаза. Ее бескрайние просторы неизменно вызывали у него благоговение. Он прислонился к холодному камню столба, служившего вехой для Сабра, и потер глаза. Рафик собирался приехать сюда, чтобы подумать о Стефани, но она, сама того не желая, вызвала призрак Эльмиры. Эти две женщины так сильно отличались друг от друга. Наедине со Стефани он чувствовал вкус будущего, свободного от чувства вины. С ней он не хотел думать об Эльмире. Не хотел проводить параллели между ними. Чувство вины кружило над ним черным вороном, сомнения когтями злобного хищника терзали совесть. Он был так поглощен мечтой о возвращении Сабра, что ничего не слушал и не пытался понять последствия своего бездействия и ответной реакции, пока не стало слишком поздно.
Встав на ноги, Рафик поцеловал каменный столб Сабра. Настало время ловить момент, быть твердым и действовать. Стефани указала ему путь. Рафик прислонился к столбу и закрыл глаза. Этим вечером все снова было как никогда прежде. Это заставляло задуматься, как же все будет, когда их тела наконец сольются по-настоящему.
Ему не нравилось быть с ней в ссоре, хотя потребовалось много часов, чтобы он признал, что именно это, а не поведение Ясима так беспокоило его. Мнение Стефани стало для него очень важным. Она заставила его признать, что он человек, способный ошибаться. Она не была его совестью, но быстро превращалась в его пробный камень. Кто будет играть эту роль, когда она уедет?
