– Обещаю. Спасибо тебе. – Он коснулся ее лба легким поцелуем.
Две недели спустя
Поля для тренировок располагались к северу от дворца, на естественной площадке в долине. Плотно утрамбованный песок – идеальная поверхность для скаковых лошадей. Но лошадей, отобранных для Сабра, все равно выводили потренироваться на маршруте скачек, чтобы приучить к разным поверхностям. Когда Стефани заметила, что это дает преимущество команде Бхарима, Фадиль обиженно сообщил ей, что команда из любого другого королевства вольна делать то же самое.
В дальнем конце площадки под навесом, образованным скалой, установили временные стойла для лошадей. Спешившись у входа на арену, Стефани привязала Шерифу в тени и принесла ей ведро воды. Кобылу впервые вывели из стойла после болезни, и, хотя поездка была короткой, Стефани не хотела рисковать.
Рафик специально пригласил ее сегодня, чтобы она посмотрела тренировку. После его признания она почти не виделась с ним. Но хотя ей отчаянно хотелось узнать, смогли ли ее аргументы изменить его взгляд на себя и свое прошлое, она твердо решила дать ему время, которое он просил.
На площадке она не заметила никаких признаков присутствия Рафика. В центре арены две лошади тренировались брать высокие препятствия. В дальнем конце трех стригунков вели на маршрут попробовать силы. Еще пять или шесть топтались неподалеку в компании мула.
Еще четырех лошадей вывели на маршрут. На каждой была уздечка и вожжи, но не было седла. Три кобылы и жеребец – все очень резвые. Конюхи с трудом удерживали их. Рафик появился из временной конюшни, и у Стефани екнуло сердце. Он был одет в свой обычный костюм для верховой езды: белая рубашка, кожаные бриджи, высокие сапоги. Окинув взглядом арену, он заметил Стефани с Шерифой, улыбнулся, помахал рукой.
Затем между мужчинами состоялась бурная дискуссия, видимо, о том, как Рафик должен вести гонку, но Стефани не могла расслышать слов. От Фадиля она знала, что сегодня они должны принять одно из самых важных решений, особенно учитывая, что до скачек оставалось совсем мало времени. Случалось, что лошади убегали без всадника или отказывались остановиться, чтобы всадник мог поменять лошадь. Отсутствие седла и стремян создавало большие сложности для всадника в процессе контроля обеих лошадей во время пересадки. Фадиль с удовольствием перечислял множество случаев, которые, по мнению Стефани, могли быть чреваты страшными травмами. Увидев ее ужас, он поспешил заверить ее, что лошади травмируются редко. Ему не пришло в голову, что она больше беспокоится о Рафике, чем о его племенных скакунах. Впрочем, скорее всего, ему, как и любому другому жителю Бхарима, просто не могло прийти в голову, что их принца ждет что-то, кроме победы.
Когда обсуждение закончилось, Рафик вскочил на спину первой лошади, что само по себе потребовало впечатляющей ловкости, поскольку эта черная кобыла ни секунды не стояла спокойно. Стефани с замиранием сердца следила за тем, как он помчался по кругу. Стригунков вернули в их стойла. Рафик разогнался до предела, и над площадкой взметнулся вихрь из пыли и песка. Он сидел ровно, наклонившись вперед, и его тело слегка покачивалось вместе с телом лошади. Со стороны казалось, что это легко, но Стефани только вчера попробовала проделать то же самое и знала, что это невероятно трудно.
Сейчас он приближался к месту пересадки. Три другие лошади забеспокоились. Лошадь, на которую ему полагалось пересесть, вывели вперед. Хендлер черной кобылы стоял, готовый в любую секунду броситься вперед. Все замерло, кроме стука копыт. Сейчас Рафик замедлит бег. Он сделал это, но всего за несколько ярдов до пересадки. Стефани закрыла лицо руками и сквозь пальцы смотрела, как он наклонился вперед к шее лошади, натянул поводья, придерживая ее, выбросил в сторону одну ногу и завис наполовину в воздухе, когда к нему подвели вторую лошадь. Потом он соскользнул на землю, побежал, не замедляя шаг, вскочил на свежую лошадь и, сразу же пустив ее в галоп, помчался дальше.
Все это произошло очень быстро. Три другие лошади, одна после скачки и две свежие, натянули поводья. Следующая смена лошади произошла медленней, свежая лошадь попятилась, прежде чем перейти в галоп. Во время третьей перемены Рафик поскользнулся на песке, но каким-то чудом или сверхусилием ему удалось сохранить равновесие.
В четвертый раз ему предстояло пересесть на жеребца. Стефани стиснула зубы, глядя на то, как тот вскидывал голову и бил копытом. Жеребец был гораздо крупнее и мощнее кобыл. Чтобы вскочить на него, нужно было прыгнуть выше, а чтобы править им, требовалось куда больше сил, особенно учитывая его крутой норов. Однако пересадка прошла благополучно, и Рафик проскакал последний круг. Он уже останавливался, когда жеребец вдруг взъярился и встал на дыбы. Стефани затаила дух, глядя, как конь и человек борются за верховенство, и выдохнула, только когда жеребца удалось смирить. Но потом вскрикнула, потому что тот взбрыкнул и сбросил Рафика на землю.
Когда она подбежала к нему, Рафик уже поднялся и отряхивал пыль.
– Вы не ушиблись?
– Не больше обычного. – Он усмехнулся. – Ты привела Шерифу. Она мать Ламеха, который меня сбросил. Он самый быстрый из всех четырех, но не любит, когда им командуют. Я рад, что ты пришла.
– А я рада, что вы меня позвали.
Рафик отвел Стефани в тень, где они уселись за камнем, который не полностью закрывал их от арены, но создавал атмосферу уединения.
– До Сабра осталось четыре недели, а я до сих пор меняю лошадей недостаточно уверенно. Я слишком поздно начал тренироваться.
– Фадиль рассказал мне множество жутких историй про скачки. Я понятия не имела, что это так опасно.
– Это опасно, только если не знать своих лошадей. Наши в прекрасной форме. Думаю, у нас хорошие шансы на победу. Но, как ты сама говорила, гарантий не существует. Достаточно одной лошади захромать. Видишь, Стефани, я услышал. – Он откинулся назад и вытянул ноги. – Я не позволял себе думать о возможности поражения. Я был так одержим победой, так сосредоточился на одной-единственной цели, что потерял способность мыслить разумно. В отличие от моего главного ветеринара.
Стефани вспыхнула, и он улыбнулся.
– Вот видишь, я научился делать комплименты, которые тебе нравятся. Тебе наверняка хочется узнать, возымело ли действие твое здравомыслие?
Стефани кивнула. Похоже, он изменился, но это не означало…
Рафик наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку.
– Да, возымело. Мне понадобилось много времени и усилий. Два года мучительного чувства вины – это много, чтобы примириться с собой, но, думаю, мне, наконец, удалось.
Он сел, скрестив ноги.
– Когда Эльмира умерла, я был близок к тому, чтобы все бросить, закрыть конюшни. Но тогда все оказалось бы напрасно – и моя женитьба, и ее смерть, – и я поклялся, что выиграю Сабр ради Эльмиры. Я по-прежнему хочу сделать это в ее честь, но теперь, благодаря тебе, я вижу, что победа не успокоит мою боль. Это все, что я могу сделать, чтобы искупить то, что я совершил, но легче мне не станет. Понадобилась ты с твоим поразительным умом, чтобы указать мне на это. Умная Стефани.
