– Значит, вы воссоздали конезавод, чтобы выиграть его? – Стефани Дэрвилл нахмурилась. – Ваше величество, эта вспышка заболевания… почему вы держите ее в секрете? Аида – только не подумайте о ней плохо, – она не сказала ничего лишнего, только, что об этом нельзя говорить.
– В этом году, после четырнадцатилетнего отсутствия, у нас наконец появились достаточно быстрые и выносливые лошади, способные соперничать с самыми лучшими скакунами. Все помыслы и надежды моего народа нацелены на победу. Эта болезнь ставит под угрозу не только скачки, но и само будущее Бхарима. – Принц хмуро улыбнулся. – Вам это наверняка кажется преувеличением. Разве могут обычные скачки определять судьбу королевства? Поскольку вы иностранка, вы не можете понять историю Бхарима и Сабра, но уверяю вас, невозможно преувеличить его важность для моего народа.
Но это не шло ни в какое сравнение с тем, как важно это было для него. Сможет ли женщина-иностранка спасти его надежды? Сможет ли она помочь ему одолеть судьбу и обеспечить будущность его страны, его народа и его собственную? Когда Рафик впервые ее увидел, эта мысль казалась абсурдной, но теперь… теперь его интуиция подсказывала, что он должен ей верить. А сознание говорило, что у него нет лучшего выхода.
– Завтра, – продолжал Рафик, – я расскажу вам историю Сабра. Тогда вы поймете, как важно, чтобы вы спасли моих лошадей.
– Означает ли это, что вы позволите мне лечить их? Я не могу выразить, как много это для меня значит, ваше величество. – Ее лицо озарила улыбка – первая настоящая улыбка, которую он заслужил.
– Рафик, – сказал он, убедившись, что все слуги вышли из комнаты. – Когда мы одни, вы можете называть меня Рафик.
– Тогда я – Стефани. Если вам так нравится, ваше величество. Простите, Рафик.
Ему нравилась она, и даже слишком. Оставалось надеяться, что ее способности не уступали ее энтузиазму, потому что одно не вызывало сомнений: она не понравится его шталмейстеру. Однажды Ясим уже сделал все, что мог, чтобы воспрепятствовать присутствию женщины в конюшне. Рафик содрогнулся. В том, что случилось, виноват не Ясим, а он сам. Это только его вина. Но сегодня он не станет вспоминать о прошлом. Сегодня он должен думать о будущем.
– Завтра, – сказал он, – вы начнете работать. Не скрою, мисс… Стефани, меня беспокоит прием, который вам окажут в конюшнях. Он может оказаться враждебным.
– Как я уже говорила, я к этому привыкла. Ваше величество, Рафик, по моему опыту, те, кто работает с лошадьми, ведут себя так, потому что любят их. Когда они видят, что я разделяю их любовь, что я могу облегчить страдания больных или раненых лошадей, они перестают видеть во мне женщину и видят только ветеринара.
Уверенность, с которой Стефани произнесла эти слова, восхищала, но в данном случае она ошибалась.
– Возможно, это справедливо для большинства конюхов, но мой шталмейстер – другое дело, – покачал головой Рафик. – Ваш успех здесь не зависит от мнения Ясима, но вам будет гораздо проще выполнить вашу задачу, если вы найдете способ завоевать его расположение. Он знает об арабских лошадях практически все.
– Кроме того, как вылечить эту болезнь, – заметила Стефани. – Я уверена, когда он поймет, что у нас общая цель, он стает мне помогать.
– Он станет вам помогать, если я велю.
– Я бы предпочла, чтобы вы этого не делали. – Она поморщилась. – Простите, что возражаю вам, но, как вы уже заметили, я не из тех, кто станет говорить вам то, что вы хотите услышать, вместо того, что вам надо знать. Уважение невозможно навязать, его нужно заслужить. Пожалуйста, не делайте мои отношения с вашим шталмейстером еще хуже, заставляя его изображать сотрудничество. Скорее всего, это лишь вынудит его прибегнуть к саботажу, чтобы дискредитировать меня. Я предпочитаю бороться самостоятельно.
– Вы удивительная женщина. Надеюсь, ваши таланты не уступают вашей необычности. – Рафик наклонился к ее руке.
Он едва заметно коснулся губами ее пальцев. Этим дело и ограничилось бы, если бы она не вздрогнула от его прикосновения. Но Стефани это сделала, и он инстинктивно сжал ее руку и потянул ближе к себе. Складки ее платья скользнули по его ноге. Прядь волос упала на лоб Стефани, и Рафик не смог устоять, чтобы не убрать ее от лица своей гостьи. Не смог устоять, чтобы не провести рукой по ее щеке и вниз на плечо. Стефани снова вздрогнула, и ее трепет передался ему. Она подняла голову, ее губы раскрылись, и Рафик наклонился. Звук приоткрывшейся, а потом резко захлопнувшейся двери заставил их резко отпрянуть друг от друга.
– Простите меня, – сказал Рафик, делая шаг назад, чтобы избавиться от соблазна.
– Вам не в чем извиняться, – густо покраснев, ответила Стефани. – Я виновата не меньше вас. Мне не следовало… это все усталость. И слишком жаркое солнце.
– Уже поздно, – коротко бросил он, чтобы избавить их обоих от неловкости. – Встретимся завтра утром в конюшне. И с этого момента считайте, что вы назначены главным королевским ветеринаром.
Его слова, сказанные, главным образом, чтобы напомнить самому себе, для чего она здесь, заставили Стефани резко вдохнуть воздух.
– Назначение продлится шесть месяцев, – отрывисто продолжил он. – По истечении этого времени вы либо вылечите болезнь, поразившую моих лошадей, либо мы поймем, что вы не в состоянии этого сделать. Ваше вознаграждение будет таким же, какое я предлагал вашему отцу.
Она безмолвно уставилась на него. Лучше бы она не смотрела на него так, словно с трудом сдерживается, чтобы в благодарность не броситься ему на шею.
– Назначение может быть отменено мною досрочно в любой момент до истечения шести месяцев, – продолжил Рафик более сурово, чем надо, – если я почувствую, что ваше присутствие ставит под угрозу нормальную работу в конюшнях. Вы понимаете?
– Понимаю.
– Прекрасно. Тогда до завтра.
– Рафик, спасибо, – Стефани схватила его за рукав, в очередной раз нарушив протокол, – что поверили мне. Что дали мне возможность доказать свое умение. Я очень благодарна вам и прекрасно понимаю, какую честь вы мне оказали. Обещаю, что сделаю все возможное, чтобы не разочаровать вас. – На этот раз она удивила его, когда, наклонившись к его руке, легким поцелуем коснулась костяшек его пальцев, а потом сама открыла дверь, изумив стоявшего за ней стражника.
Глядя, как она следом за слугой возвращается в гарем, Рафик не мог оторвать глаз от ее плавно покачивавшихся бедер. Он вздохнул. С тех пор как конюшни поразила болезнь, все его желания спали. Было бы по меньшей мере неловко признать, что они проснулись благодаря женщине, приехавшей в Бхарим, чтобы избавить их от этой напасти. Впрочем, возможно, это признак того, что он снова возвращается к жизни.
Конец, знаменующий собой новое начало, приближался с завораживающей и пугающей скоростью. Однажды Рафику приснился сон, в котором над трофеем Сабра парили цвета Бхарима, а над дворцом, над городом, над всей страной гордо вздымался флаг победы. Это видение глубоко запало ему в душу, но он не смел вызывать его в своем воображении из страха, что судьба лишит его всего этого.
