Он долго не отвечал, но она уже привыкла к его молчанию.
– Мне ясно дали понять, что именно этого хочет и ждет мой народ, но я женюсь на ней, потому что считаю такой поступок правильным для Маримона, а не ради популярности среди придворных, которые хотят насладиться пышным зрелищем. Я не буду таким правителем, каким был мой брат.
Ответил ли он на ее вопрос? Она почувствовала: в его словах многое осталось недосказанным.
– А каким он был правителем? – спросила Констанс. Она обрадовалась, заметив, что Кадар просветлел.
– Бутрус чем-то напоминал вашего принца-регента до того, как он начал слишком много есть и слишком много тратить, – ответил он с усмешкой. – Представьте себе правителя общительного и гостеприимного, обожающего красивые зрелища и церемонии.
– А другая сторона медали?
Кадар заулыбался шире:
– Вы совершенно правы. Он был безрассудным и довольно эгоистичным. Он с детства знал, что станет правителем. У него был такой вид…
– Как будто он на все имеет право! У моего отца характер такой же, хотя в его подчинении всего двое подданных.
Кадар удивленно посмотрел на нее, но Кон-станс нетерпеливо покачала головой:
– Мы говорили о вашем брате.
– Думаю, мне больше ничего не нужно говорить. Похоже, вы прекрасно поняли его характер.
– В таком случае я действительно надеюсь, что вы станете совсем другим правителем.
Кадар рассмеялся:
– Значит, нас уже двое.
– Всего двое?
Он перестал смеяться и посмотрел на Констанс взглядом сфинкса.
– Народ не знает меня так, как знал Бутруса, а до него – моего отца.
– Но вы сказали, что провели за границей семь лет, а сейчас вам… сколько – тридцать?
– Двадцать девять. Я всегда питал пристрастие к наукам. Бутрус и отец думали, что я предпочитаю людям книги. Это неправда, но, к сожалению, здесь, в Маримоне, немногие разделяли мои интересы.
– Должно быть, вам было очень одиноко, – заметила Констанс. – Хотя я сама часто мечтала о том, чтобы меня навсегда заперли в огромной библиотеке. Думаю, там я очень быстро превратилась бы в одну из тех несчастных, которые постоянно бормочут что-то, разговаривая сами с собой: «Ну-ка, Констанс, куда ты положила ту книгу?», «Ах, Констанс, мы, конечно, уже читали тот труд позавчера», «Ради всего святого, Констанс, у тебя крошки на словаре доктора Джонсона, а ты забыла покормить кошку». Наверное, если бы со мной в библиотеке была кошка, я бы разговаривала с ней, а не сама с собой. Вы смотрите на меня, как будто… Нет, не уверена, что могу сказать, о чем вы сейчас думаете.
– Я еще не встречал такую, как вы. Значит, вы любите читать?
– Да! Я читала все подряд. Когда-то у нас в Монтгомери-Хаус была огромная библиотека, но папа распродал все книги. Некоторые из них были очень ценными.
– Монтгомери-Хаус – дом, где живут ваши родители?
– Да. В Суррее. Наша семья владеет поместьем несколько сотен лет; надеюсь, что потомки проживут там еще несколько сотен лет, если отец сдержит слово. – Что, по мнению Констанс, стало бы маленьким чудом. Он в самом деле это обещал, но отец, похоже, считал, что слово, данное жене и дочери, держать не обязательно. Кадар смотрел на нее взглядом номер два – читал ее мысли. Она не хотела распространяться на неприятную тему, и потом, сам Кадар интересовал ее гораздо больше. – А у вас есть библиотека?
Он помолчал, а потом, к ее облегчению, кивнул:
– И очень обширная. Я питаю слабость к книгам, а во время жизни за границей у меня была масса возможностей приобретать редкие издания. Подавляющая их часть еще не распакована.
– Значит, ваши книги прибыли издалека?
– Вы таким образом хотите спросить, где я побывал после того, как покинул Маримон?
– Да. – Констанс улыбнулась в ответ, отбрасывая волосы с лица.
– Я поселился в Неаполе, хотя некоторое время провел в Англии…
– Вы говорили, что побывали в Оксфорде.
– Да, но большую часть времени я жил в Лондоне. Довольно долго я прожил в Мадриде, Лиссабоне и Париже. Я побывал почти во всех крупных европейских городах.
– Вы посещали библиотеки? – догадалась Констанс.
– В основном консультировал различных правителей. – Кадар едва заметно улыбнулся. – Я один из немногих, кто разбирается и в старинных, и современных традициях и обычаях Аравии и Востока, а также тех, которые существуют на Западе.
– Боюсь, что не совсем вас понимаю.
– Простите. Я консультирую законодателей. Правителей. Дипломатов. Крупные торговые компании, такие как Ост-Индская. Если, например, кто-то собирается расширить торговлю или распространить сферы влияния, меня спрашивают, как вести дела, чтобы не ввязаться в войну, или, как они склонны это называть, «небольшие местные неприятности».
– Подумать только! – Констанс смотрела на него во все глаза. – Это многое объясняет. Когда я впервые увидела вас в Зале приемов, я подумала, что вы похожи на… на человека, который умеет заставить прислушаться к себе; мне показалось, что другие ловят каждое ваше слово. Я подумала – все потому, что вы принц, но потом вы сказали, что правите совсем недолго, и я подумала… но теперь я знаю. Ну вот, я опять много болтаю!
– Это очаровательно.
– Так вы вежливо называете мою болтовню, которая вас ужасает.
– Кажется, я уже говорил, что всегда тщательно подбираю слова?
Констанс рассмеялась:
– Наверное, стоит попробовать вырвать страницу из вашей книги.
– Нет, не надо. – Кадар улыбнулся. – Вы нравитесь мне такая, какая вы есть.
От его улыбки у Констанс перехватило дыхание. Ей стало жарко. Ей показалось, будто у нее в самом деле все тает внутри. Она поспешила заговорить о другом:
– Наверное, у вас очень интересная работа.
Улыбка исчезла с его лица.
– Была, но теперь все в прошлом. Маримон забирает все мое время и все силы. У меня есть планы, честолюбивые планы, призванные изменить страну. Я хочу превратить отсталое приморское государство в центр науки. Я хочу привести мир в свою страну, а страну вывести в мир девятнадцатого века.
– Действительно, планы очень честолюбивые. Что ваши подданные думают о предложенных вами преобразованиях?
– Я еще ни с кем не делился своими замыслами. Я хочу… вначале разобраться в том, что здесь происходит, прежде чем толкать Маримон в новую эпоху.
Констанс нахмурилась:
– Новая эпоха… Вы уже употребляли это выражение, когда говорили о свадьбе. Скажите, и ваш брат тоже думал о переменах?
– Истек год траура по его жене. Его единственными целями были новая принцесса и наследник.
