– Значит, ты родилась под знаком Водолея, – сказал Кадар. – Вполне уместно, учитывая обстоятельства того, как ты сюда попала.
Она улыбнулась.
– Ганимед, Водолей, был троянским царевичем, таким красивым, что Зевс пленился его красотой, увидев его в саду. Зевс превратился в птицу и унес бедного Ганимеда на небо, где тот стал виночерпием богов.
– Судьба не особенно завидная, но куда менее спокойная, чем многое из того, что ты рассказывала мне в связи со звездами, – заметил Кадар. – Водолей ведь находится в том квадранте неба, которое обычно называют «морем», верно?
– Да. Если вглядишься, рядом с ним можно найти созвездия Рыб и Кита. – Констанс плотнее прижалась к нему, положив голову на плечо Када-ру. Она слышала, как бьется его сердце. – Если бы у нас был телескоп, мы сегодня увидели бы Юпитер – вон там, возле Большой Медведицы. Вчера ночью я смотрела на него. Я почти доделала твою карту звездного неба.
Она тут же пожалела о своих словах, ведь они напомнили, что песок ее времени почти весь высыпался. Последние песчинки просачивались в горлышко песочных часов. Она подвинулась, чтобы не упасть ему на грудь и не выдать себя.
– Ты довольна своими успехами? – спросил Кадар.
– Да, хотя карта вышла совсем не такой подробной, какой должна была быть. Не сомневаюсь, что мои измерения только выиграют, если их посмотрит более опытный астроном.
– А я уверен, что ты себя недооцениваешь. То, чего ты достигла за такой короткий промежуток времени, просто замечательно!
– Спасибо! – Она смотрела на небесный свод у них над головами и уронила две слезинки, как всегда при таком зрелище. – У меня есть… наверное, ты назовешь это мечтой. Я хочу нарисовать полную карту звездного неба на каждое время года и включить в нее историю каждой звезды, все мифы и легенды. И еще иллюстрации.
– Такая карта станет твоим шедевром, – сказал Кадар. – Расскажи еще.
Она рассказала, забываясь в описании ее любимых созвездий.
– Это будет карта неба для всех времен года, – заключила она. – Звезды и планеты, переплетенные с мифами. Понимаю, это почти невозможно, но…
– А мне кажется, то, о чем ты говоришь, очень даже возможно, и я не могу представить человека, который лучше бы справился с задачей, – возразил Ка-дар, беря ее за руку и целуя в ладонь. – Если бы можно было заказать такую карту, если бы я мог найти человека, способного ее нарисовать, ты бы хотела?..
– Нет! – Она села, отчего гамак качнулся. – Нет, я не хочу, чтобы ты… Я не позволю тебе… – Невыносимо было даже слушать его. Она вовремя прикусила язык. Она не вынесла бы его мелькания на заднем плане в ее будущем. Его незримое присутствие порождало бы мечты о том, что когда-нибудь они еще встретятся. А его покровительство будет висеть над ней как дамоклов меч. Оно сродни обещанию, которое невозможно исполнить, однако ее надежда никогда не иссякнет. – Думаю, лучше всего, если мой отъезд станет окончательным. – Она была благодарна ночи, радовалась, что ее голос звучит гораздо беззаботнее, чем можно было ожидать. – Я должна самостоятельно встать на ноги.
– Ты хочешь быть свободной от любых залогов, любых обязательств, – мрачно проговорил он.
На небе мелькнула падающая звезда. Можно было загадать желание. Если бы это было правдой, Констанс загадала бы возможность любить, зная, что тебя любят в ответ. Она прекрасно понимала, что это невозможно, и все же она вольна оставаться собой.
– Да, – тихо сказала она, намеренно позволяя ему ошибочно истолковать ее слова. – Я желаю оставаться свободной.
– В таком случае я не стану на тебя давить, хотя я хочу… но, разумеется, мне следует уважать твои желания.
– Спасибо. – Она снова легла. Он снова обнял ее. Она положила голову ему на плечо, положила ладонь на сердце мужчины, который не любил ее, но исполнил простое желание: выйти под парусом в открытое море, лежать на песке и смотреть на звезды. Он превратил ее простые желания в нечто, превосходившее ее самые смелые мечты. – Спасибо, – повторила она. – За это. За все. Это совершенно замечательно.
Утром они отплыли в маримонский порт. Солнце осталось у них за спиной, позади – как и их ночь страсти. Оба были подавлены; оба погрузились в собственные мысли. По настоянию Кадара Констанс снова села к рулю, пока он управлялся с парусом. Она и представить не могла, что новый навык ей когда-нибудь пригодится, но, с другой стороны, она решила думать о хорошем. Невозможно предсказать, что с ней случится. Будущее лежало перед ней, похожее на огромную пустыню, безграничную, не нанесенную на карту. Эта мысль не нагоняла на нее тоску, а, наоборот, волновала, как она сурово внушала себе.
Кадар, повернувшись к ней в профиль, смотрел на море. Вспоминал ли он о прошлой ночи, о страсти, которую разделили оба? Или он тоже думал о будущем? Когда она представляла себе, с какими сложными задачами ему предстоит столкнуться, ее проблемы казались мелкими. Она не сомневалась в том, что он добьется успеха. Но как и в каком порядке начнет он воплощать в жизнь свои планы? Обрадуются ли подданные переменам или будут им сопротивляться? Столько вопросов – а ответы на них она так и не узнает. Никогда она не увидит, как прекрасная страна расцветет под его правлением, не увидит, как подданные будут не только уважать, но и любить его. Ей было очень больно, но она понимала, что другого выхода нет.
Порт показался впереди слишком быстро. Воздух благоухал пряностями, которые грузили на шхуну; где-то кричал верблюд, ржали мулы, гремели снасти и хлопали паруса. Солнце стояло почти в зените. Перекликались грузчики, и отдельные фразы Констанс понимала. Едва ли у Абдул-Меджида будет время для новых уроков, он скоро отправится в Нессару, чтобы официально разорвать помолвку Кадара. Возможно, сейчас она идет под парусом в последний раз.
– По-моему, лучше всего, если я уеду как можно скорее, – сказала Констанс, не успев как следует обдумать то, что пришло ей в голову.
Теперь уже поздно поворачивать назад. Они подошли к пристани. Прежде чем ответить, Кадар пришвартовал судно. На его лице появилась маска сфинкса.
– Согласен.
Это простое слово как кинжал пронзило ей сердце. А она-то хотела взять назад слова, произнесенные в спешке; на самом деле ей хочется остаться, пока нужна ему; может быть, если она останется, он сумеет полюбить ее. Но одно слово убедило ее, что она должна уехать, скоро и навсегда.
– Повторяю, я почти закончила карту, так что здесь меня ничто не держит.
Она ожидала, что он что-нибудь возразит.
– А у тебя много дел, – добавила Констанс.
– Да. Я должен сосредоточиться на насущных задачах.
– Поэтому мне следует… по-моему, будет лучше, если мы не… Вчера у нас была… лебединая песня, если можно так выразиться.
– Да. Так будет лучше всего.
Глаза у него снова блеснули, выдавая то, что он чувствует гораздо больше, чем показывает ей. Только этим ей и оставалось утешаться. Правда, утешение было слабым. Ей не хотелось, чтобы он был несчастен или о чем-то жалел.
