Якобы случайные касания с Леночкой в экипаже кружили Яблочкову голову.
– Анна Сергеевна, давайте заедем к вам домой. Вдруг Капа уже вернулась? – предложила барышня, когда извозчик свернул с Невского на Литейный.
Яблочков посмотрел на девушку с благодарностью – ей в голову пришла отличная мысль. Вдруг и вправду Капитолина вернулась? Потому что его очень угнетала предстоящая сцена у Тарусовых. Он ни на йоту не сомневался, что благоразумный Евгений, будь он хоть трижды влюблен в Гневышеву, накануне последнего экзамена с ней бы не сбежал.
– Да, надо домой. Забыла принять… Боль, снова проклятущая боль…
Арсений Иванович взглянул на Анну Сергеевну – ее восковое лицо покрылось испариной, лицо исказили страдания.
На четвертый этаж Анну Сергеевну несли на руках дворники, подняться сама она не смогла.
– Обещайте… Обещайте, что найдете Капу, – повторяла она Яблочкову.
Дверь им открыла толстая прислуга в испачканном мукой фартуке:
– Ой! Говорила же: «Примите лекарство». А она: «Заткнись, зебра старая». Вот тебе и заткнись. Несите в спальню.
– Капа не вернулась? – спросил Яблочков.
Вместо ответа последовал глубокий печальный вздох. В спальне Степанида сдернула покрывало с узкой кровати, дворники уложили Гневышеву, повторявшую:
– Лекарство, мое лекарство…
Степанида достала из тумбочки флакон, вытащила из него притертую крышку, взяв в руки ложку, налила несколько капель:
– Хорошо, что Костик вчера денег добыл и купил. Давеча вот не было. Сутки орала на весь дом. Я боялась, что на ночь глядя выселят, ведь с марта не платим. Слава богу, обошлось.
Анна Сергеевна, захлебываясь, выпила из ложки.
– Костик дома? – спросил Яблочков.
– Костик? Он ведь с Аней ушел. Аня, ты Костика потеряла? – строго спросила Степанида у хозяйки.
– Заниматься… Заниматься … – тихо, почти шепотом объяснила Анна Сергеевна.
– Значит, у Невельского. Завсегда вместе готовятся.
– К Тарусовым – вы сами, – прошептала Гневышева Яблочкову. – Заберите у них Капу. Я буду ждать.
Тарусовы снимали престижную квартиру на Сергеевской. Яблочков бывал там не раз. Поднявшись на третий этаж, он позвонил, дверь ему тут же с недовольной миной открыл камердинер Тертий. Однако, разглядев Арсения Ивановича, радостно заулыбался:
– Наконец-то хоть приличный человек к нам пожаловал, – сообщил он, принимая пальто и трость. – А то второй месяц – одни гимназисты. Туда-сюда по пятнадцать человек каждый божий день. Уже еле на ногах стою. А повар – тот уже падает. Попробуй-ка их прокормить. Проведу вас пока в библиотеку. Дмитрий Данилович будет через полчаса. Заседает в суде-с.
– А Евгений Дмитриевич у себя?
– Говорю же, готовится к экзамену. Слышите? – Камердинер приложил палец ко рту. – Что-то товарищам объясняет.
– Вчера он выходил из дома?
– Ну что вы! Последние месяцы только в день экзаменов квартиру покидает.
– Там одни юноши? Девушек нет? – задал Яблочков свой последний вопрос, намереваясь после утвердительного ответа откланяться.
– Шутите?
– Значит, зайду в другой раз....
Но не тут-то было!
– Арсений Иванович! Как я рада вас видеть, – выпорхнула из комнаты хозяйка дома Александра Ильинична. – Проходите, проходите. Муж скоро будет.
Яблочков склонился к ручке:
– И я рад встрече. А вы почему не в суде?
Княгиня Тарусова никогда не пропускала заседаний с участием мужа.
– Потому что Диди, – супруга она называла по инициалам, – защищает афериста. Сами посудите: выпустил акций, выгодно их продал, а потом объявил себя банкротом. Если он банкрот, откуда у него деньги на гонорарий для Диди? Потому и не пошла. И, похоже, не прогадала. Вы ведь по делу пришли?
– Чепуховому.
– Все равно рассказывайте. Самые загадочные дела начинаются с ерунды. Вспомните историю с Гуравицким. Я всего лишь прочла оставленную кем-то газету
[21].
Княгиня Тарусова обожала совать нос в дела сыскной полиции. И, надо признать, ее вмешательства часто приводили к открытию преступника. Крутилин весьма высоко оценивал способности княгини. Однако Яблочков его восторгов не разделял, объясняя успехи Александры Ильиничны стечением обстоятельств. Будь дело Капы Гневышевой не столь игривым (подумаешь, девица сбежала), откровенничать с Александрой Ильиничной не стал бы. Но раз такая ерунда, почему бы и нет? Вдруг княгиня пригласит на обед? Повар-то у Тарусовых знатный.
– На самом деле мне был нужен Евгений Дмитриевич, – признался Яблочков.
– Что он натворил? – удивилась Александра Ильинична. – И когда умудрился? Целыми днями зубрит.
– Пропала девушка. Мы опрашиваем ее знакомых.
– Как ее зовут? Может, и я ее знаю?
– Капитолина Гневышева.
– Капочка? О боже… Что значит пропала?
– Сказала вчера вечером матери, что пойдет к подруге, с тех пор ее никто не видел.
– Бедная Анна Сергеевна! Будто из ведра на нее несчастья сыпятся. Вы правильно сделали, что пришли сюда. Сможете опросить сразу весь класс. Уверена, с сестрой товарища знакомы все.
Юноши удивленно притихли, когда княгиня представила Яблочкова. Он принялся задавать вопросы, но гимназисты в ответ лишь пожимали плечами – за прошедший учебный год никто из них Капу Гневышеву не видал. Лишь Евгений Тарусов – Арсений Иванович внимательно за ним наблюдал – открыл было рот, но сразу передумал. Интересно почему?
– Кто-нибудь из вас ухаживал за ней? Судя по фотопортрету, барышня весьма недурна.
Покраснело сразу несколько лиц, а Тарусов закашлялся.
– Вы, например? – обратился Яблочков к одному из смутившихся – долговязому рыжеволосому юноше.
– Фон Штукенберг, – представился гимназист. – Я в седьмом классе писал ей записочки, а Костик, он тогда еще с нами дружил, их относил. Но Капа ни разу не ответила. Как-то я ее подкараулил. И Капа призналась, что любит другого.
– Кого, не сказала?
Штукенберг покраснел еще больше.
– Ну же, говорите, это важно.
– Женю Тарусова.
Яблочков заметил, как удивленно вскинулись брови княгини.
– Ты знал о ее чувствах? – спросила она сына.
Тот кивнул.
– Думаю, нам надо поговорить наедине. Арсений Иванович, прошу вас присоединиться.
– Почему не признался? Почему промолчал? – накинулась Александра Ильинична на сына в будуаре.
