Книга Напиши себе некролог, страница 18. Автор книги Валерий Введенский

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Напиши себе некролог»

Cтраница 18

Крутилин чертыхнулся, пообещав, что подобную наглость без последствий не спустит. И поехал обратно.

А вот уже знакомый читателю пристав четвертого участка Петербургской части капитан Феопентов, наоборот, просиял, увидев Крутилина:

– Как здорово, что вы лично занялись этим делом. Просто гора с плеч. Боялся, что свалят его на меня. А я в сыске как свинья в апельсинах.

– Вскрытие произвели?

– Да, вот протокол.

Крутилин быстро его прочел: кроме смертельной раны на темечке и синяков на лице доктор обнаружил множество прижизненных кровоизлияний на теле. С кем же Костик подрался? С отставным солдатом Пашкой или купцом Пятибрюховым? Почему Степан Порфирьевич не признался, что Костика видел, и не только видел, но и руки против него распустил?


Лодку нашли там, где указал Очкарик, лежала на берегу днищем вверх. Когда городовые ее приподняли и перевернули, Крутилин обнаружил на земле груду опилок, часть из которых была окрашена в бурый цвет. Кровь? Частный доктор Долотов, который вызвался ехать с Крутилиным, достал склянку с перекисью водорода и капнул на опилки. Сразу появилась шипящая белая пена:

– Кровь, – заключил эскулап.


Пашка был сильно пьян. Когда городовые его растолкали, полез к ним обниматься. В его кармане обнаружили четыре красненьких [42].

– Где ты их взял? – спросил его Крутилин.

– Бог послал, – сладко улыбнулся пьяница.

– Везите в сыскное, – велел Иван Дмитриевич, а сам снова направился к Пятибрюхову.

– Я же просил рассказать правду.

– Так я и хотел рассказать, но, когда про гибель Костика услышал, перепугался. Побоялся, что на меня подозрения упадут.

– Считай, что упали. И упали крепко…

– Иван Дмитриевич, да за что мне Костика убивать?

– А за что пинками прогонять?

– Так плату потребовал увеличить. Вот я и рассвирепел. Нанял-то его из жалости. А ему, наглецу, видите ли, мало.


В сыскной Пашку окатили ведром ледяной воды.

– Пить! – потребовал он.

– Ты убил гимназиста?

– Пить…

– На каторге напьешься, в Енисее воды много.

– Не убивал, вашеродие.

– А кто убивал?

– Не знаю. Пошел ночью рыбачить, как обычно, толкнул лодку, запрыгнул, а там – тело.

– В котором часу дело было?

– А я знаю? Часы рядовым не положены. А звезд летом в Питере нет, словно днем светло. Может, в полночь пошел. Может, позже. Не знаю.

– Где находился до того?

– В трактире, где ж еще? А как его закрыли, спал под его дверью. Там и проснулся.

– Как же у тебя рука на мальчишку поднялась?

– Вашеродие…

– Ваше высокоблагородие!

– Высокоблагородие. Не убивал, клянусь. Не могу я православных губить. Турок – запросто, англикашек – тоже, французиков всяких убивал. Черкесов, как свиней, резал. А вот наших не могу… Ей-богу, не могу. Невиновен я, отпустите.

– Хорошо, допустим. Ты залез в лодку, нашел тело. Почему в полицию не побежал?

– Я разве дурной? Кто ж в такое поверит? Меня же в убийстве и обвинят. Потому решил труп утопить. Вышел в Невку, а там рыбаков – как кобелей на сучке. Пришлось держаться от всех подальше, чтоб никто не увидел, что у меня за груз. И долго ждать. Часа два прошло, а может, три, пока все лодки разъехались. Чтобы тело пошло на дно, ранец к ноге пристегнул. Да, видно, тяжести в нем мало. Всплыл, подлец. Вот горе-то.

– Червонцы где взял?

– У мальца в карманах нашел. Пять штук. Зачем они ему? Пришлось забрать. Один ужо пропил.

– То бишь воровство ты признаешь, а в убийстве сознаваться не желаешь?

– И в воровстве не желаю. Воровство – когда у живого отымешь. А мертвому, что ему надо? Только крестик на шее. Крестик я оставил.

Крутилин битых три часа опрашивал Пашку, по кругу повторяя вопросы. Но отставной солдат твердил одно и то же.

В девять вечера в камеру постучали:

– Иван Дмитриевич, агенты заждались, – сообщил Фрелих.

– Пусть Яблочков рапорты примет.

– Нет его.

– Как нет?

– Как ушел утром, так и не возвращался.

– Где его носит? – Крутилин выскочил из камеры. Проходя через приемную, заметил заплаканную посетительницу, с виду кухарку.

Та вскочила:

– Ваше…

– Завтра приходи, некогда.

– Пристав послал…

– Завтра, – рявкнул Крутилин.

– Степанида я, кухарка Гневышевых.

Крутилин обернулся:

– Неужто Капа вернулась?

Та покачала головой:

– Анна Сергеевна свое лекарство разом выпила. Тихо так померла. Я даже не слышала. Записку вам оставила. Пристав велел отдать.

Дрожащими руками Иван Дмитриевич взял записку:

«Простите меня, люди добрые, за все зло, что совершила, за обиды, что причинила. Ухожу, потому что Господь всю семью мою к себе призвал. Значит, и мне пора. Надеюсь, что господин Крутилин найдет убийц Капочки и Костика.

Анна Гневышева».

– Почему она решила, что Капа мертва?

– Сердце материнское подсказало.

2 июня 1871 года, среда

За завтраком Крутилин обычно просматривал газеты. Но сегодня почтальон припозднился, пришлось знакомиться с ними в пролетке. Открыв страницу с происшествиями и прочитав первый заголовок, начальник сыскной так выругался, что извозчик крикнул «тпру» и испуганно обернулся.

– Откуда узнали? – спросил его Крутилин.

– Чаво?

– Про Гневышевых.

Извозчик пожал плечами:

– Про каких Гневышевых?

Крутилин махнул рукой:

– Езжай, раз не знаешь.

Крутилин принялся размышлять. Про исчезновение Капы и самоубийство Анны Сергеевны бутербродникам [43] могли сообщить в участке Литейной части. Но вот про Пашку-солдата, подозреваемого в убийстве Костика, там ничего не знали. Зато знал Фрелих. Приехав на службу, первым делом вызвал его. Старший агент вину отрицал. Ни крики, ни угрозы на него не подействовали. И хотя Крутилин был уверен, что Фрелих сообщил в газеты, доказательств тому не обнаружил.

– Ладно, ступай. Но помни, я правду выясню.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация