После долгих уговоров Таня-таки согласилась выпить чай. Сашенька, у которой истекли сакральные для всех дентистов два часа, тоже с удовольствием кусала плюшки, позабыв про ноющий зуб.
– Пока вас с Танюшей не было, Володя сообщил, что решили снять дачу Волынских, – сообщил Баух.
Сашенька поперхнулась.
– Дело не мое, конечно, однако очень не советую.
– Почему? – очень заинтересованно спросила княгиня.
– Для ее строительства Волынские скупали землю у здешних колонистов, моих соотечественников, которые приехали при Екатерине.
– И что?
– Для захоронений им отвели участок на Волковском кладбище. Сами понимаете, отсюда оно далековато. Посещать родные могилы было неудобно. Поэтому колонисты своих покойников тайком хоронили прямо на участках. Иногда даже в подвалах домов, чтобы власти не могли обнаружить. При возведении усадьбы Волынских было найдено пять таких захоронений. Об этом мне рассказал их управляющий, господин Седышев, он у меня зубы вырывал. Волынским о найденных могилках он докладывать не стал, чтоб не расстраивать. Просто приказал гробы сжечь, а кости зарыть.
– Где еще жили колонисты? – настороженно спросила Сашенька, потому что после этих слов Бауха мысли у нее в голове завертелись.
– Да считай везде. Съехали они окончательно, только когда железную дорогу в Петергоф проложили и Лигово превратилось в дачное место. Я как раз тогда этот домик и прикупил.
– А на улице Дернова колонисты жили?
– Конечно.
Домой на Сергеевскую приехали уже в девятом часу. Женя пришел к матери виниться.
– Это все Невельский виноват.
– Так говорят дети. А ты теперь взрослый.
– Павел раздавлен смертью Костика. Потому и пьет. И меня втянул.
– А ты собственной головы не имеешь?
– Я тоже переживаю. Из-за Костика, а в особенности из-за Капы. Если бы я не струсил, она бы осталась жива…
– Кто теперь знает?..
– Завтра – девять дней. Мы с Невельским пойдем на кладбище.
– Нет уж, вы опять напьетесь! Сходишь со мной.
– Но я обещал.
– Скажешь, что передумал.
– Мама! Ты разве забыла? Я теперь взрослый! Ты не имеешь права мной руководить.
– Не имею! Однако сие не означает, что теперь тобой будут руководить сомнительные личности. Пойдешь со мной!
Вечером, по обыкновению, к Володе зашел Обормот, лег рядом и заурчал.
– Помнишь, я тебя от собаки спас, а потом уговорил маменьку взять тебя в дом? Помнишь, конечно! Потому всегда приходишь, чтобы поблагодарить. А Танька – тварь неблагодарная. Я ее с женихом познакомил, а она за это гадости на меня наговаривает.
Глава седьмая
8 июня 1871 года, вторник
Евгений очень вовремя напомнил княгине про девять дней. Она как раз придумывала повод для визита в морг к доктору Прыжову.
С Лешичем – так княгиня по-дружески называла Прыжова – они вместе выросли. Но уже в юности их пути неожиданно разбежались. И виновата в том была сама Сашенька. Вообразила вдруг, что в Прыжова влюблена и, когда тот не ответил взаимностью, решила от отчаяния покончить с собой. Глупой девице промыли желудок, а объект обожания отправили учиться подальше от нее, в Москву. Когда Алексей оттуда возвратился, Сашенька уже была княгиней Тарусовой. И неожиданно они вдруг поменялись ролями. Теперь страстями закипел Прыжов. Что было приятно и лестно, ведь уязвленное когда-то самолюбие новоявленной княгини жаждало сатисфакции. Но к себе его она не подпускала, хотя и не гнала. Странные отношения длились много лет, пока в прошлом году Прыжов вдруг не женился. Конечно, Сашенька была против. Она так привыкла к немому обожанию Лешича, его преклонению перед ней и готовности ждать ее ответа хоть вечность, что чуть не лишилась дара речи. Как так? Неужели вечность закончилась? Да и избранница Прыжова, бывшая гувернантка Тарусовых Наталья, по Сашенькиному мнению, ему не подходила: глупая, завистливая, самонадеянная…
Сашенька оказалась права – брак Прыжовых продлился всего три месяца. Потом он столь же внезапно полюбил другую и ушел из семьи. В августе у него должен был родиться ребенок от Натальи, а в начале октября – от Нюши. Чтобы достойно содержать обеих, Лешич трудился теперь как проклятущий: утро проводил в морге, а все оставшееся до ночи время посвящал частной практике. Поэтому зазвать его в гости стало неразрешимой задачей. С Сашенькой они не виделись очень давно.
Алексей вышел в ординаторскую узнать, кто к нему пожаловал, в окровавленном халате и перепачканных перчатках. Поэтому, несмотря на взаимную радость, ограничились поцелуями.
– Мы идем на кладбище. По дороге решили тебя навестить, – объяснила свое появление Сашенька.
Признаваться, что навестила старинного друга лишь для того, чтобы вытянуть из него сведения, конечно же, не стала.
– Вот молодцы! – похвалил Тарусовых Прыжов. – Как же я по вам соскучился! А ты почему в костюме? – спросил он у Евгения, который сегодня решительно отверг поданный Тертием гимназический мундир и обрядился в парусиновую тройку.
Юноша с гордостью вытащил из кармана медаль и протянул ее Лешичу:
– Вот!
– Господи! Я же пропустил Торжественный акт! Как я мог забыть? Поздравляю!
Лешич раскрыл объятия, но вовремя вспомнил, как он одет:
– Давайте-ка я прогуляюсь с вами на кладбище. Дел у меня сегодня мало, и я их все уже сделал. Только переоденусь. Жаль, что Диди не пошел с вами.
– Он, как всегда, готовится к своим процессам.
– Ты так уничижительно говоришь, будто он, как Обломов, валяется на диване.
– Папа отменил поездку в Европу, мама расстроена, – объяснил поведение Сашеньки Володя.
– Тебя никто не спрашивал, – накинулась на младшего брата Татьяна, злившаяся на него со вчерашнего дня.
– Тихо! Лешич, иди, переодевайся, – велела княгиня и повернулась к Тане с Володей: – А ну прекратить склоку.
– Можно я пойду с дядей Лешей? – заявил младший.
– У меня там ничего интересного, – пожал плечами Прыжов.
– Что? Ни одного трупа?
– Я же говорила, он ненормальный! – заверещала Таня. – Я в его возрасте трупов боялась. И до сих пор боюсь.
– Потому что ты глупая, – объяснил ей Володя. – И за что Каретный в тебя влюбился?
– Дурак, дурак! – и Таня ринулась к выходу.
– Возьми Володю за руку, в морг его не пускай, – велела Сашенька Евгению. – А я догоню беглянку. А ты, Лешич, поторопись!
–Таня! Я старше тебя на двадцать лет! А сзади у меня турнюр и юбка до пят! Я не могу за тобой бежать! – кричала Сашенька дочери, пытаясь ее догнать.
