– Да. Нет. Ну, иногда. В смысле, я только-только их выучила. Я не готова, – мотаю головой я: всё ещё тяжело от воспоминаний о мертвецах, которых я проводила.
– И совсем некому толкнуть тебя в воду, чтобы ты научилась плавать, – улыбается Старая Яга.
Я вспоминаю, как избушка столкнула меня со скалы в лагуну. Кажется, будто это происходит снова: я теряю почву под ногами, ловлю воздух ртом, задыхаюсь, отчаянно тянусь хоть к чему-то твёрдому.
– С тобой всё в порядке? – Старая Яга выглядит обеспокоенной. – Хочешь переночевать здесь? У меня есть свободная комната. А завтра мы обсудим, как тебе провожать мёртвых в одиночку.
– Мне нужно вернуться домой, к Джеку и Бенджи.
Я встаю, покачиваясь. Мой мир рушится, а Старая Яга хочет обсуждать проводы. Но я не могу. Не могу быть следующим Хранителем. Должен быть способ вернуть бабушку домой, чтобы она провожала мёртвых, не давала избушке развалиться, мне – растаять, а Великому циклу – выйти из равновесия. Быть Хранителем – её долг, а не мой.
– Хорошо. – Старая Яга провожает меня к двери. – Приходи завтра вечером. Если хочешь, я помогу тебе подготовиться к проводам.
– Спасибо, – бормочу я.
Я слышу себя как будто со стороны. Вижу, как мои руки раздвигают полотняные занавески по пути на улицу, и я переступаю через лужу уже в свете раннего утра. Чувствую себя как в колючем, затяжном ночном кошмаре, в котором мне не хватает воздуха. Я очень стараюсь, но не могу проснуться.
Слева от меня слышится смех. Я поднимаю глаза и вижу двух девчонок примерно моего возраста, они наблюдают за мной из соседней лавки. Одна шепчет что-то другой на ухо, и обе хихикают.
– Где ты взяла этот платок?
– Ты похожа на уродливую ведьму, которая живёт в том старом гнилом доме.
– Это не мой, – бросаю я, стягивая платок с головы.
Я хотела сказать, что это бабушкин платок, но ведь это уже неправда. Как она могла так поступить со мной? Бросить меня здесь совсем одну, когда я могу в любой момент растаять! И ещё надеяться, что я стану следующим Хранителем.
Не нужен мне её шарф – шарф Яги. Не хочу быть похожей на Ягу и тем более быть ею. Я бросаю шарф в лужу, цветы и черепа на нём съёживаются, тонут в грязной воде, а я разворачиваюсь и ухожу, отчаянно пытаясь придумать, как мне найти выход из всего этого.
Сальма
Я возвращаюсь к избушке и разглядываю трещину возле чулана для костей. Она стала длиннее, и полоса иссохшегося дерева вокруг неё расширилась. Разочарование жжёт меня изнутри.
– Это ты виновата! – огрызаюсь я. – Если бы ты пропустила меня сквозь Врата, я привела бы бабушку домой, она и дальше провожала бы мёртвых, и всё снова было бы хорошо.
Избушка оседает и медленно покачивается из стороны в сторону.
– Какая же ты упрямая! – кричу я. – Пожалуйста, просто…
Я мотаю головой, внутри всё клокочет. Спорить с избушкой бесполезно. Я знаю, что она не пропустит меня сквозь Врата. Ба сказала, что мне нельзя переступать через границу миров, и избушка будет исполнять её волю. Даже сейчас, когда пропустить меня сквозь Врата – наш единственный шанс спастись.
Джек пока не вернулся, зато Бенджи сладко спит в моей комнате. Я ложусь рядом с ним у поросшей мхом крепости, и из груди вырывается стон. Старая Яга не помогла мне. Понятно, она думает, что Ба ушла навсегда. Но должен быть способ вернуть её. Если бы я смогла пройти сквозь Врата, быть может, я могла бы принести её обратно, как несла меня когда-то она.
Я усаживаюсь на полу, в голове зреет спасительная мысль. Моя избушка не пропустит меня сквозь Врата, но ведь избушка Старой Яги не станет меня останавливать. Завтра вечером я отправлюсь к ней, попрошу помощи, и, как только откроются Врата, я запрыгну туда и приведу бабушку домой.
Я снова склоняю голову на мягкий мох, закрываю глаза и пытаюсь уснуть, утешаясь надеждой, что завтра смогу всё исправить. Но в голове то и дело встают образы исчезающих мертвецов и рушащихся избушек. И когда наконец я засыпаю, они продолжают преследовать меня и во сне.
Ра-та-та!
Я резко открываю глаза.
Ра-та-та!
Я вскакиваю на ноги, щурясь от яркого света, льющегося через окна. В воздухе гремит шум рынка. Отдалённые шаги, голоса живых. Грохот горшков, шелест пакетов и звон монет.
Ра-та-та!
– Иду, – отзываюсь я.
Должно быть, это Старая Яга пришла меня проведать, хотя мне и непонятно, почему избушка просто не впустила её. Мне приходится тянуть дверь изо всех сил, чтобы хотя бы сдвинуть её с места, и, когда мне наконец удаётся это сделать, я понимаю, почему избушка так сопротивлялась.
Это одна из девочек, смеявшихся над моим платком. Живая девочка. Я не верю своим глазам. Никто из живых раньше не решался подойти к двери избушки. Тут я вспоминаю, что прошлой ночью не стала строить забор, и меня накрывает чувство вины. Однако оно недолго мучает меня: я представляю, скольких встреч с живыми я лишилась из-за того лишь, что строила забор, как было до́лжно. И сколько ещё их будет, если я никогда не выстрою его снова.
– Привет. – Девочка кусает губу и смотрит на меня исподлобья. – Я Сальма. Отец сказал, что я должна прийти и извиниться за то, что насмехалась над тобой. – Она громко вздыхает. – Он слышал нас с подружкой сегодня утром, ну, когда мы сказали, что ты похожа на старую ведьму. Мы просто шутили. Ты прости меня. Я принесла тебе вот это.
Сальма протягивает мне ярко-зелёный шёлковый платок. Сердце сжимается: он так напоминает мне платье Нины. Я смотрю на него и ни слова не могу проронить. Никто никогда не дарил мне раньше подарков, кроме бабушки, конечно.
– Принесла его, потому что свой ты уронила в лужу, – продолжает Сальма. – И потому что этот будет прекрасно сочетаться с твоими волосами.
– Спасибо. – Я чувствую мягкий, прохладный шёлк между пальцами и думаю о платье Нины – как оно плавно скользило по воде, когда мы плавали. – Он очень красивый.
Сальма кивает. Её взгляд скользит по дряхлым деревянным стенам и кривоватым окнам.
– Дом у тебя такой странный. Очень похож на тот, что стоит возле лавки моего отца. Так его и описывала старуха, сказала, что здесь я тебя и найду… Это что, ягнёнок? – Глаза Сальмы загораются, когда позади меня по полу проскальзывает Бенджи. – Можно на него посмотреть? – с нетерпением спрашивает она.
Я сомневаюсь, ведь я не должна пускать в дом живых, но её глаза так сияют, а на щеках такие ямочки, что я невольно делаю шаг назад.
– Да, конечно. – Я вешаю платок на спинку стула и подхватываю Бенджи. – Хочешь его погладить?
Сальма почёсывает пальцем шёрстку на голове Бенджи и смеётся.
