Пять Древних старейшин собрались в комнате, встали вокруг того места, где всегда появлялись Врата, и что-то громко и радостно поют на языке мёртвых. Яги заполняют комнату, и она оживает. Все хлопают, отбивают ногами ритм и пританцовывают, передавая друг другу тарелки с угощениями и стаканы, наполненные квасом. Сама избушка покачивается в такт музыке, а очаг улыбается мне с довольным видом.
Ожерелье из крошечных белых цветов падает мне на шею, я поднимаю глаза и вижу усыпанные цветами лозы, которые обвивают всё вокруг. Они свисают с потолочных балок, сползают по стенам, укрывают мебель. Яги подталкивают меня к Вратам, и, когда я делаю шаг, виноградные плети с нежностью обвивают меня, накрепко связывая с избушкой. Я чувствую её радость, внутри становится тепло.
– Помни, Маринка, ты не обязана делать это, – шепчет Старая Яга мне на ухо. – Ничего страшного, если ты передумала.
Я прохожу мимо неё и позволяю себе утонуть в сладковатом аромате цветов. Вот я уже у самых Врат, шелковистые лепестки цветов и мягкие стебли обвивают мои руки и лицо. Древние старейшины оборачиваются ко мне и запевают другую песню. Она медленная и торжественная. Я пытаюсь разобрать слова, но никак не могу сосредоточиться. Сердце бешено колотится в груди.
Песня становится всё тише и под конец звучит едва слышно, как шёпот. Думаю, в ней поётся о красоте Великого цикла и чести быть Хранителем. Я стараюсь освободить руки из объятий лозы и дышать спокойнее.
Яги собираются вокруг меня, умиротворённые и тихие, их рты приоткрыты в ожидании действа. Через трубу в комнату проникает сквозняк, и свечи подрагивают от дуновения ветерка.
– Дом Яги! – Один из старейшин кричит так громко, что я вздрагиваю. – Открой свои Врата, чтобы Яга Маринка могла дать тебе клятву, призвав в свидетели звёзды.
Вот оно. Сейчас откроются Врата, всего несколько шагов – и я наконец приведу бабушку домой. Я снова буду в безопасности, и в стенах избушки не появятся новые трещины. Мёртвые, которых не проводили как до́лжно, не растают, а Великий цикл снова обретёт равновесие. Всё, что пугало и мучило меня с того дня, как Ба ушла, исчезнет, стоит мне только прижаться к её груди; она обнимет меня, и всё снова будет хорошо. Избушка исцелится, Ба продолжит провожать мёртвых, а я смогу сама распоряжаться своим будущим.
Я жадно вдыхаю полной грудью. И, как только появляется чёрный прямоугольник Врат, я бегу к нему со всех ног и прыгаю.
Темнота
Всё вокруг замедляется, когда Врата затягивают меня. Усыпанные цветами лозы ломаются и падают мне под ноги. Яги стоят вокруг меня, раскрыв рты, и взволнованно глотают воздух. Некоторые хватаются за голову. Отовсюду на меня смотрят удивлённые глаза, в зрачках отражается свет, падающий откуда-то из пустоты Врат. Воздух свистит у меня в ушах, тёмный океан тянет меня вниз. Я складываю руки на груди, ожидая, что вот-вот холодный поток затянет мою шею, голову…
Но тут мне в спину впиваются когти, кто-то хватает меня за руку, и жуткая боль от удара об пол пронзает мою голову. Меня поглощает темнота и пустота, и только приглушённый звук балалайки, наигрывающей мою любимую колыбельную, нет-нет и нарушает тишину.
Распахнув глаза, я вижу склоняющиеся ко мне расплывчатые лица, на них написано беспокойство. Я зажмуриваюсь, и горячая слеза отчаяния катится к моему уху. Вот бы мне прямо сейчас провалиться сквозь землю.
Надо мной слышится шёпот Яг:
– С ней всё в порядке?
– Что это было?
– Кажется, она пыталась прыгнуть во Врата.
– Зачем ей это делать?
– Как странно!
– Праздник окончен?
Почему нельзя захлопнуть уши так же, как веки? Не хочу ни видеть, ни слышать их. В голове пульсирует боль, на спине саднит царапина, которую оставил Джек, а рука, похоже, вывихнута. Но что хуже всего, так это ноющее, жгучее осознание, что все Яги смотрят на меня и только обо мне и говорят.
– Она очнулась?
– Перенести её?
– Маринка!
– Ты в порядке?
– С ней всё будет нормально. – Я слышу голос Старой Яги прямо над собой и чувствую, как её рука ложится мне на лоб.
– Давайте-ка освободим им место. – Голос Яги Онекина заглушает остальные, и я мысленно благодарю его, когда он выводит всех из комнаты.
Лёгкие сводит, и я понимаю, что всё это время не дышала. Я поворачиваюсь на бок, спиной к Старой Яге, и смотрю туда, где только что были Врата. Их там нет. Я знала: так и будет, и всё же не могу сдержать слёз. Они льются по щекам, во мне закипает злость.
– Почему? – реву я срывающимся голосом, но тут боль пронзает мою голову, и я сжимаюсь в комок.
– Отнесёшь Маринку в её комнату? – спрашивает Старая Яга, прикладывая что-то холодное к моему лбу. – Ты сильно ударилась. Но скоро всё пройдёт. Просто постарайся немного отдохнуть.
Над моим лицом мелькает жёлтая шляпа-котелок Яги Онекина, его руки проскальзывают подо мной и поднимают в воздух. Перед глазами плывут тёмные пятна, всё тело немеет.
Старая Яга и Онекин шепчутся о чём-то у меня под дверью, а затем повисает тишина.
Джек садится на спинку кровати и трётся клювом о моё ухо. Я отворачиваюсь от него, кровь стучит в висках. Я была так близка к цели. Я могла вернуть бабушку. Если бы только…
Я проваливаюсь в беспокойный сон. Подо мной барабанят куриные ноги, избушка ритмично скачет куда-то. Я хочу её остановить, но не могу издать ни звука. Я пытаюсь пошевелиться, но кажется, что простыни превратились в верёвки, а кровать – в клетку.
Наконец избушка замедляет шаг и опускается на землю. Она продолжает крениться, и я скатываюсь с кровати. Я не успеваю спохватиться и плюхаюсь, а половицы выталкивают меня к входной двери.
– Что происходит? – хриплю я, пытаясь встать на ноги.
Входная дверь распахивается, я выскальзываю на крыльцо, бьюсь о каждую ступеньку, пока не приземляюсь наконец на твёрдую иссохшуюся землю. Я часто моргаю, мир перед глазами бешено кружится. Мы снова оказались на рынке.
– Что происходит? – повторяю я. – Избушка! Ты что делаешь?
Избушка приподнимается и поворачивается ко мне задом.
– Избушка недовольна тобой. – Старая Яга помогает мне подняться на ноги.
– Но почему? – Мой голос звучит как-то плаксиво, я откашливаюсь и продолжаю: – Чем же это она недовольна?
На сей раз выходит зло. Я в отчаянии пинаю ногой заднее крыльцо, и избушка отстраняется от меня.
– Довольно. – Старая Яга крепко хватает меня за локоть. – Избушка устала. Сегодня она прошла немало вёрст. Завтра поговорите.
Я позволяю Старой Яге увести меня по тёмным и пустым улочкам рынка в её лавку. Мы проходим мимо черепов и бесконечных рядов бутылок. Козырёк над дверью избушки Старой Яги встречает нас улыбкой. В комнате тепло, пахнет фейерверком и борщом. Я падаю на стул возле огня. Мой разум затуманен, а голова побаливает.
