Руфь садится, но не берет папку.
– Расскажите мне о ней.
– Мона оказывала эскорт-услуги. Месяц назад она была убита в своей квартире. Полиция считает, что это ограбление, возможно, замешана банда, и у них нет никаких зацепок.
– Это очень опасная профессия, – говорит Руфь. – Вы знали, что она этим занимается?
– Нет. После университета у Моны начались трудности, а мы никогда не были так близки, как… Как мне бы хотелось. Мы думали, что последние два года ее дела пошли на лад, а она говорила нам, что работает в издательстве. Очень трудно узнать своего ребенка, если ты не смогла стать той матерью, которая ей нужна. В этой стране совсем другие правила.
Руфь кивает. Знакомые стенания иммигрантов.
– Сожалею о вашей утрате. Но, скорее всего, я ничего не смогу сделать. Большинство моих дел связано со скрытыми активами, неверными женами и мужьями, страховым мошенничеством, проверкой биографических данных – вот такими вещами. В прошлом я работала в органах в отделе по расследованию убийств. Я знаю, что следователи довольно тщательно ведут свои дела.
– Но это не так! – В голосе женщины слышатся гнев и отчаянье. – Они думают, что она обычная китайская шлюха и умерла просто по глупости или же связалась с какой-то китайской бандой, которая не стала бы трогать нормальных людей. Моему мужу настолько стыдно, что он даже не вспоминает ее имени. Но она моя дочь, и она мне дороже всего, что у меня есть.
Руфь посмотрела на нее. И почувствовала, что регулятор подавляет в ней чувство жалости. Жалость может привести к принятию весьма скверных деловых решений.
– Я все думаю, что наверняка был какой-то признак, который я не заметила, и что можно было как-то сказать ей, что я люблю ее. Если бы я только не была такой занятой, чуть более готовой проявить излишнее любопытство, копнуть поглубже, пусть даже она и причинила бы мне боль. Я с отвращением вспоминаю, как со мной общались следователи, – как будто я трачу их время, – но они пытались этого не показать.
Руфь не стала объяснять, что все следователи в полиции используют регуляторы, которые делают невозможным тот тип предубеждений, о котором говорила Сара. Вся суть регулятора состояла в том, чтобы сделать работу полицейских в условиях постоянного стресса более привычной и обыденной, чтобы они меньше полагались на догадки, эмоциональные импульсы и позывы принимать решения исходя из скрытых предубеждений. Если полиция утверждает, что это насилие, связанное с организованной преступностью, то у нее на то достаточно оснований.
Она ничего не сказала, потому что женщина перед ней страдала от душевной боли, а вина и любовь были настолько перемешаны в ее лице, что она решила заплатить за поиски убийцы своей дочери, чтобы хоть как-то попытаться оправдать себя – мать, дочь которой занялась проституцией.
Ее гнев и беспомощность смутно напоминают Руфь о чем-то, что она давно пыталась забыть.
– Если я даже найду убийцу, – говорит она, – вам от этого легче не станет.
– Мне все равно, – Сара пытается пожать плечами, но этот американский жест выглядит нелепо и неуверенно. – Мой муж считает, что я сошла с ума. Я понимаю, насколько это безнадежно, но вы не первый детектив, с которым я разговаривала. Некоторые из них предложили обратиться к вам, потому что вы женщина и китаянка, так что, может, у вас будет достаточно сочувствия, чтобы увидеть здесь то, что они не смогли.
Она открывает сумочку и достает чек, протягивает его через стол и кладет на папку.
– Здесь восемьдесят тысяч долларов. Я заплачу в два раза больше вашей ежедневной ставки и вдвойне покрою расходы. Если вы все используете, я дам больше.
Руфь смотрит на чек. Она думает о плачевном состоянии своих финансов. В сорок девять лет сколько еще может выпасть шансов отложить хоть какие-то деньги на будущее, когда она уже не сможет работать?
Она чувствует себя спокойной, рациональной и понимает, что регулятор отлично справляется со своей работой. Она точно знает, что принимает решение на основе издержек и выгод, а также реалистичной оценки этого дела, а не потому, что сгорбленные плечи Сары Динг выглядят как две хрупкие плотины, которые вот-вот рухнут под бурным потоком скорби.
– Хорошо, – говорит она. – Согласна.
* * *
Мужчину зовут не Роберт. Он не Пол, не Мэтт и даже не Бэрри. Он никогда не использовал имя Джон, потому что такие шуточки заставили бы девушек нервничать. Когда-то давно, еще до тюремного заключения, его называли Наблюдателем, потому что он любил отмечать все детали, заранее посещать место будущего дела, чтобы проработать оптимальные варианты действий и найти лучшие пути отхода. Он все еще воспринимает себя так, когда остается один.
Он снимает номер в дешевой гостинице вдоль трассы 128 и начинает каждое утро с душа, чтобы смыть холодный пот после кошмара.
Это пятая гостиница, где он остановился за последний месяц. Если оставаться на одном месте дольше недели, то начинаешь привлекать к себе внимание работников гостиницы. Он наблюдает, а не является объектом для наблюдения. В идеале ему следует совсем уехать из Бостона, но он еще не исчерпал всех возможностей этого города. Уезжать отсюда, когда ты еще не увидел всего, что хочется, кажется неправильным.
Наблюдатель завладел шестьюдесятью тысячами долларов наличными в квартире той девушки – совсем неплохо для дневного заработка. Девушки, которых он выбирает, со всей остротой понимают недолговечность своей карьеры, и не имея вредных привычек, они прячут деньги как готовящиеся к зиме белки. А так как они не могут положить их в банк, не вызывая подозрений у налогового управления, то прячут деньги в тайниках своих квартир. Потом приходит он и заявляет на них свои права как на найденный клад.
Деньги – это хороший побочный заработок, но не они привлекают его.
Он выходит из душа, вытирается и садится в кресло прямо в полотенце, чтобы еще немного поработать над тем крепким орешком, который ему предстоит расщепить. Это небольшая серебряная полусфера размером в половинку грецкого ореха. Когда он впервые достал ее, она была покрыта кровью и плотью, и он долго оттирал ее бумажными полотенцами, смоченными водой, над раковиной мотеля, пока металл не начал блестеть.
Он с трудом открывает порт доступа на тыльной стороне устройства. Открыв ноутбук, он подключает к нему один конец кабеля, а другой вставляет в полусферу. Он запускает программу, за которую заплатил огромные деньги, и дает ей поработать. Было бы эффективнее оставить программу работающей все это время, но ему хочется быть рядом, когда шифрование будет взломано.
Пока программа работает, он просматривает объявления эскорт-услуг. Сейчас он жаждет развлечений, а не идет на дело, поэтому ищет не таких, как Жасмин, а тех, кто ему действительно нравится. Они дорогие, но не слишком, тот тип, который напоминает ему о девушках, которых он желал в школе: шумные, веселые, с отличной фигурой, но обязательно набирающие вес через несколько лет – та беззаботная, но ускользающая красота, которая от этого становится еще более вожделенной.
