– Когда это было? Еще в Китае?
– Да, давным-давно, в Китае.
А-Янь накладывал последние швы. Логан что-то сказал ему, и А-Янь протянул Логану небольшой шелковый сверток. Лили уже готова была спросить А-Яня об этом свертке, но тот улыбнулся и приложил палец к губам. Он показал на Логана и прошептал ей губами: «Смотри».
Логан положил сверток на землю и развернул шелк. Внутри лежал набор длинных серебряных игл. Логан взял одну из них правой рукой и, прежде чем Лили смогла закричать: «Стой», воткнул иглу в левое плечо, прямо над раной.
– Зачем ты это сделал? – заверещала Лили. По какой-то причине от вида длинной иглы, торчащей из плеча Логана, ей стало хуже, чем когда выстрел Оби разорвал плечо Логана.
– Это остановит боль, – сказал Логан. Он взял другую иглу и вонзил ее в плечо приблизительно на дюйм выше первой. Он немного повернул иглу, чтобы она попала в нужное место.
– Я тебе не верю.
Логан засмеялся.
– Маленькие американские девочки не понимают многие вещи. Многие вещи не понимают и старые китайцы. Я покажу тебе, как это работает. Нога все еще болит?
– Да.
– Постарайся не двигаться. – Логан наклонился вперед и повернул свою левую ладонь вверх, почти касаясь земли. – Поставь ступню мне на руку.
– Ничего себе, ты уже можешь двигать своей левой рукой!
– А, это пустяки. Когда мне скоблили кости, я вернулся на поле битвы через два часа.
Лили была уверена, что Логан шутит.
– Моего отца ранили в ногу и грудь на Войне, и ему пришлось лечиться восемь месяцев, прежде чем он снова смог ходить. И он все еще хромает.
Она подняла свою ногу, морщась от боли. Логан взял ее за лодыжку.
Лили чувствовала теплоту, даже жар его руки. Логан закрыл глаза и начал дышать медленно и тяжело. Лили чувствовала, как жар вокруг ее лодыжки усиливается. Но чувство было приятным, как будто вокруг ее израненной икры обернули горячее полотенце. Постепенно боль как будто расплавилась в этом жару. Лили настолько расслабилась и успокоилась, что казалось, сейчас заснет. Она закрыла глаза.
– Вот и все, теперь ты в порядке.
Логан отпустил ее лодыжку и аккуратно поставил ее ногу на землю. Лили открыла глаза и увидела серебряную иглу, торчащую из ее ноги прямо под коленкой.
Лили готова была заплакать от боли, но вдруг поняла, что никакой боли не испытывает. Чувствовалось легкое онемение в том месте, где игла вошла в ее кожу, и от него распространялось тепло, заглушающее боль от раны.
– Очень странное чувство, – сказала Лили. Она несколько раз согнула ногу, удивляясь. – Прямо как новая. Мама потеряет сознание, когда это увидит.
– Я достану ее, когда ты пойдешь домой. Твоя кожа не заживет еще несколько дней, но весь яд из твоей крови должен уйти из-за того лекарства, что А-Янь положил на целительную повязку, а иглоукалывание должно позаботиться обо всем остальном. Завтра просто смени повязку на чистую, и, когда все заживет, у тебя даже шрама не останется.
Лили хотела поблагодарить его, но внезапно смутилась. Странно было разговаривать с Логаном. Он не был похож ни на кого, с кем она раньше общалась. В одну секунду он убивал человека голыми руками, а в следующую – держал ее ногу так аккуратно, как будто держит котенка. В одно мгновение он поет песни, которые казались старыми, как мир, а в следующее уже смеется вместе с ней над игрой, в которую играют семенами арбуза и лотоса. Он был интересным, но вместе с тем и довольно страшным.
– Мне нравится играть черными семенами, – сказал Логан, кладя новое семечко на поле, тем самым захватив сразу несколько семян Лили. Он поднял их и отправил целую пригоршню семян лотоса себе в рот. – Семена лотоса гораздо лучше на вкус.
Лили засмеялась. И как она могла бояться старика, который говорил с набитым ртом?
– Логан, та история с отравленной стрелой, когда врач скоблил твои кости, это же все неправда, ты все выдумал, да?
Логан наклонил голову и внимательно посмотрел на Лили. Он медленно пережевал семена лотоса, проглотил их и ухмыльнулся.
– Это все случилось с Гуань Юем, китайским богом войны.
– Я так и знала! Ты – как друзья моего отца, всегда рассказываете мне всякие небылицы, просто потому что я ребенок.
Логан рассмеялся своим глубоким, зычным смехом.
– Не все истории – выдумка.
Лили никогда не слышала о китайском боге войны и была уверена, что ничего не слышал о нем и ее отец. Смеркалось, и огород наполнился звуками и запахом еды, которую китайцы шумно готовили на большом количестве масла.
– Мне пора домой, – сказала Лили, несмотря на то, что ей очень хотелось попробовать той еды, что так вкусно пахла, и послушать еще немного про Гуань Юя. – Можно я приду к тебе завтра, и ты расскажешь мне что-нибудь про этого Гуань Юя?
Логан провел ладонью по бороде. Его лицо было очень серьезным.
– Это будет честь для меня, – затем его лицо расплылось в улыбке, – но теперь мне придется съесть все семена самому.
Бог войны
Прежде чем Гуань Юй стал богом, он был простым мальчишкой.
Даже больше: он был практически призраком. Его мать носила его в животе двенадцать месяцев, а он все отказывался рождаться. Повитуха дала ей каких-то трав и попросила мужа крепко держать ее, когда та начала пинаться и кричать. Ребенок наконец родился, но не дышал. Его лицо было ярко-красным. «Это или из-за удушения, или из-за избытка варварской крови у его отца», – подумала повитуха.
– Это был бы огромный ребенок, – прошептала повитуха отцу. Мать спала. – Слишком большой, он не смог бы долго прожить. – Она стала заворачивать тело в ткани, предназначенные на пеленки младенцу. – Вы выбрали для него имя?
– Нет.
– Ну и хорошо. Демонам не нужно знать имя, к которому они прицепятся, когда малыш будет спускаться вниз.
Вдруг ребенок оглушительно заплакал, и повитуха едва не уронила его.
– Он слишком большой, чтобы долго прожить, – настаивала повитуха, разворачивая тело, немного уязвленная, что ребенок поставил под сомнение ее опыт и обширные знания в вопросах акушерства. – И его лицо. Такое красное!
– Тогда я назову его Чжан Шэн – долгая жизнь.
Знойное летнее солнце и пыльные весенние ветра Шаньси вырезали морщины, осыпая их солью, на потрескавшихся, красных лицах китайцев, которые пытались выжить в самом сердце северного Китая. Когда варвары перебрались через Великую стену и прошли набегами по всему Северу на спинах своих неистовых боевых коней, именно эти люди взяли мотыги и перековали орала на мечи, чтобы сразиться с кочевниками не на жизнь, а на смерть. Именно эти женщины сражались бок о бок со своими мужьями, взяв в руки кухонные ножи. А когда их побеждали, обращали в рабство, и они становились женами варваров, учили их язык и вынашивали их детей, именно они делали все, чтобы варвары начинали считать себя китайцами и выходили сражаться уже, в свою очередь, против новой орды кочевников.
