Логан посмотрел на Оби сверху вниз. Каждая морщинка его красного как кровь лица сквозила презрением. Он окунул в миску куриной крови обе свои закованные в кандалы руки, хорошенько их намочив. Подняв руки из миски, он стряхнул капли крови и протянул правую руку Оби ладонью вверх. Цвет его рук теперь соответствовал цвету лица.
Оби сомневался.
– Ну, – нетерпеливо сказал судья Хэйуорт, – давай уже. Пожми его руку.
– Ваша честь, – Оби повернулся к нему. – Это обман! Он раздавит мне кости, как только я дам ему руку.
В зале суда раздался хохот.
– Нет, не раздавит, – сказал судья, пытаясь скрыть ухмылку. – А если все-таки выкинет что-то, я лично ему накостыляю.
Оби осторожно протянул свою руку навстречу руке Логана. Он смотрел на сокращающееся расстояние между ладонями, как будто от этого зависела вся его жизнь. Дыхание перехватило, а рука неудержимо тряслась.
Логан шагнул вперед и попытался схватить руку Оби, низко гортанно зарычав.
Оби закричал, как будто в него ткнули горячей кочергой, и безумно отпрянул назад, пытаясь избежать хватки Логана. Штаны между ног намокли, и пятно начало расширяться. Секундой позже шериф и судья почувствовали в воздухе неприятный запах экскрементов.
– Я даже не прикоснулся к нему, – сказал Логан, подняв обе руки вверх. Куриная кровь покрывала всю его правую ладонь, на ней не было ни следа от руки Оби.
– К порядку! – Судья Хэйуорт застучал молотком. Затем сдался и замотал головой в недоверии. – Уведите его и дайте привести себя в порядок, – сказал он шерифу Гаскинсу, сдерживая улыбку. – Прекратить смех. Это… это непристойно для судебных служащих. И передайте мне эту курицу, пожалуйста. Не вижу смысла пропадать такому хорошему мясу птицы.
* * *
– Тебе нужно всего лишь рассказать правду, – сказала Лили Логану. – Так говорит папа. Все просто.
– Закон забавная вещь, – ответил Логан. – Ты же слышала мои истории.
– Здесь все будет по-другому. Обещаю.
Чуть раньше она рассказала присяжным, что видела в тот день у лагеря китайцев.
Миссис О'Сканнлайн, сидевшая перед ней в первом ряду зала суда, улыбалась, когда Лили садилась на свидетельскую скамью неподалеку от судьи. Это значительно придало ей храбрости.
Однако лица присяжных были очень строги и невыразительны, и это ее очень испугало. Но потом она сказала себе, что это ничем не отличается от простых историй вроде тех, что рассказывал ей Логан. Но главное: все это было правдой, и ей не придется ничего выдумывать.
Потом она не знала, поверили ей или нет. Однако миссис О'Сканнлайн и другие люди в зале суда хлопали после ее показаний, даже после того, как судья стукнул несколько раз молотком, чтобы толпа успокоилась. И это сделало Лилли очень счастливой.
И теперь пришла пора успокоить Логана.
– Конечно же, они тебе поверят, – сказала она ему. – Было столько людей, которые видели, что произошло.
– Но все, кроме тебя, лишь никчемные китайцы.
– Почему ты так говоришь? – Лили разозлилась. – Я бы лучше была китайцем, чем тем, кто поверит в лживые рассказы Оби.
Логан засмеялся, но тут же снова стал серьезным.
– Извини, Лили! Даже люди, живущие так долго, как я, иногда становятся циничными.
Они помолчали немного, каждый думал о чем-то своем.
– Когда тебя освободят, – через некоторое время Лили нарушила молчание, – ты останешься здесь, и не поедешь в Китай?
– Я отправлюсь домой.
– Ох, – сказала Лили.
– Хотя мне хотелось бы иметь свой дом, вместо того чтобы постоянно его снимать. Может, твой отец поможет мне его построить?
Лили посмотрела на него, ничего не понимая.
– Это – мой дом, – сказал Логан, улыбнувшись ей. – Именно здесь я наконец нашел все вкусы мира, всю сладость и горечь, виски и мед из сорго, все радости и волнения дикости и неукротимости, прекрасных мужчин и женщин, всю тишь и спокойствие еще не обжитой земли, то есть пьянящее возвышение духа – истинный вкус Америки.
Лили хотелось кричать от радости, но еще не пришло время для ликования. Завтра Логану предстоит давать свои показания перед присяжными.
Но впереди была целая ночь, полная интересных историй.
– Ты мне расскажешь еще одну историю? – спросила Лили.
– Конечно, но думаю, что больше не буду рассказывать тебе о моей жизни в Китае. Я расскажу тебе историю о том, как стал американцем.
Когда через несколько дней в город пришла группа уставших и голодных китайцев со смешными бамбуковыми палками для переноски поклажи на плечах…
Эпилог
В конце XIX века китайцы составляли немалую часть населения территории Айдахо
[4]. Это было динамичное сообщество старателей, поваров, работников прачечных, садовников, которые очень хорошо вписывались в белые сообщества шахтерских поселков. Практически все китайцы были мужчинами, желавшими заработать себе состояние в Америке
[5].
К тому времени как многие из них решили остаться в Америке и стать американцами, антикитайские настроения захлестнули западную часть Соединенных Штатов. Начиная с принятия в 1882 году «Акта об исключении китайцев» был издан ряд национальных законов, законов штатов и судебных решений, которые запрещали этим людям привозить своих жен в Америку из Китая и пресекли прибытие в Америку других китайских женщин и мужчин. Супружество белых и китайцев было запрещено законом. В результате холостяцкие сообщества китайцев в шахтерских поселках Айдахо постепенно угасали, пока все китайцы не вымерли еще до того, как «Акты об исключении» были отменены во время Второй мировой войны.
И по сей день некоторые шахтерские поселки Айдахо празднуют китайский Новый год в память о некогда живших здесь китайцах.
Краткая история Транстихоокеанского туннеля
В магазине-кафе китайской лапши я отмахиваюсь от официантки, ожидая появления ее напарницы-американки с бледной словно луна кожей, покрытой веснушками, с выпирающей из платья грудью, с длинными каштановыми кудрями, спадающими ниже плеч и перевязанными косынкой в цветочек. Ее глаза, зеленые как свежие чайные листья, глядят дерзко, бесстрашно, с огоньком, что редко встретишь среди азиатских девушек. И мне нравятся морщинки вокруг этих глаз, в пору женщине старше тридцати.
– Хай, – она наконец останавливается у моего стола, нетерпеливо сжав губы. – Хока но окиакусан га имасу йо, нани во чуумон симасу ка? – Она довольно неплохо говорит по-японски, произношение, возможно, лучше моего, хотя она и не использует почтительное обращение. В японской половине Срединного города американцы – всё еще редкость, но всё сейчас меняется, сейчас – в тридцать шестой год эпохи Сёва (она, будучи американкой, считает этот год 1961-м).
