– Я часто здесь гуляю, – сказала Бетти. – И мне всегда кажется, что я пришла на вечерний бейсбольный матч. Когда мой муж был жив, мы часто ходили на бейсбольные матчи вместе, одной семьей.
Я киваю. Бетти редко углубляется в свои воспоминания о муже. Один раз она упомянула, что он был юристом, который оставил свой дом в Калифорнии и отправился в Южную Африку, где и умер, потому что некоторым людям не нравилось, кого он защищал.
– Они называли его расовым предателем, – сказала она.
Я не стал выспрашивать подробности.
Теперь, когда ее дети достаточно подросли, чтобы вести самостоятельную жизнь, она путешествует по миру, чтобы просветиться и набраться мудрости. Ее капсульный поезд до Японии остановился на Срединной станции на стандартный часовой отдых для пассажиров, которые выходили из вагонов, чтобы сделать пару фотографий. Однако она ушла слишком далеко в город и не успела обратно на поезд. Она восприняла это как знак и осталась в городе, предвкушая, какие уроки преподаст ей этот мир.
Только американцы могут так относиться к жизни. Среди них очень много вольных людей, таких вот, как она.
Мы встречаемся уже четыре недели, как правило, по выходным дням Бетти. Мы гуляем по Срединному городу и разговариваем. Я предпочитаю общаться на английском в основном потому, что мне не нужно думать о том, насколько официально и вежливо звучит моя речь.
Когда мы проходим бронзовую табличку в самом центре площади, я указываю ей на свое написанное в японском стиле имя: Такуми Хаяши. Японский учитель в моей деревенской школе помог мне выбрать имя, и мне понравились иероглифы: «освоение, море». Выбор оказался довольно прозорливым.
Она поражена:
– Вот это да! Ты должен побольше рассказать мне о своей работе в туннеле.
Нас, старых горнорабочих, осталось совсем немного. Годы тяжелого труда, когда приходилось вдыхать в легкие горячую и влажную пыль, нанесли непоправимый вред нашим внутренностям и суставам. В сорок восемь я попрощался со всеми своими друзьями, которые слегли от болезней. Я – последний хранитель памяти о том, что мы здесь сделали.
Когда мы наконец взорвали тонкую стенку, отделявшую нас от американской стороны, и достроили туннель в тринадцатый год эпохи Сёва (1938 г.), я попал в число немногих начальников смен, которым выпала честь посетить церемонию открытия. Я объясняю Бетти, что место взрыва находится в главном туннеле к северу от той точки, где мы стоим, чуть дальше Срединной станции.
Мы приходим ко мне в квартиру на краю того района города, где живут в основном тайваньцы. Я приглашаю ее зайти. Она соглашается.
У меня однокомнатная квартира площадью восемь циновок, но есть окно. Когда я ее купил, это считалось роскошью в Срединном городе, где пространство всегда было и остается очень дорогим. Я отдал за ипотеку практически всю свою пенсию, так как не хотел больше никуда переезжать. Большинство людей перебивались в напоминающих гробы комнатах в одну циновку. Однако в ее американских глазах эта квартира, скорее всего, кажется очень тесной и убогой. Американцы любят, чтобы все было открытым и огромным.
Я делаю ей чай. Разговоры с ней очень меня успокаивают. Для нее не имеет значения, что я не японец, и она ничего не предполагает о моей прошлой жизни. Она достает косячок, что свойственно американцам, и мы выкуриваем его.
За окном дуговые лампы тускнеют. В Срединный город пришел вечер. Бетти не встает и не говорит, что ей пора. Мы молчим. В воздухе чувствуется напряжение, но хорошее, выжидающее. Я беру ее руку, и она ее не отнимает. От прикосновения по ладони как будто пробегает электрический разряд.
* * *
Из книги «Великолепная Америка», AP ред., 1995 г.:
В 1929 году встающая на ноги, но все еще слабая Китайская республика, стремясь подавить внутреннее восстание коммунистов, подписала с успокаивавшей ее Японией Китайско-японский договор о взаимопомощи. По договору все китайские территории в Маньчжурии официально передавались Японии, что устранило возможность тотальной войны между Китаем и Японией и остановило советские амбиции в Маньчжурии. Эта была кульминация 35-летней империалистической экспансии Японии. Теперь, имея в своей империи Формозу, Корею и Маньчжурию, а также опираясь на помощь коллаборационистского правительства Китая, Япония получила доступ к богатейшим запасам природных ресурсов, дешевому труду и потенциальному рынку из сотен миллионов жителей для сбыта своих производственных товаров.
На международной арене Япония объявила, что продолжит свое восхождение в качестве Великой державы исключительно мирными путями. Однако страны Запада под руководством Великобритании и США не скрывали своих подозрений. Особенно их тревожила японская колониальная идеология «Великая Восточная Азия и сфера совместного процветания», что казалось японской версией доктрины Монро и попыткой вывести Азию из-под европейского и американского влияния.
Однако еще до того, как страны Запада смогли сформировать план по сдерживанию «мирного развития» Японии, началась Великая депрессия. Великолепный император Хирохито воспользовался возможностью и рассказал президенту Герберту Гуверу о своей концепции Транстихоокеанского туннеля, который мог бы стать решением мирового экономического кризиса.
* * *
Работа была трудной и опасной. Ежедневно люди получали травмы, а то и гибли. Кроме того, было очень жарко. На готовых участках ставили установки по охлаждению воздуха. Однако на переднем крае стройки туннеля, где производилась выемка грунта, мы соприкасались непосредственно с жаром Земли и работали только в нижнем белье, буквально обливаясь потом. Рабочие бригады были разделены по этническим группам: там были корейцы, тайваньцы, окинавцы, филиппинцы, китайцы (которые дополнительно делились по тополектам), но через некоторое время мы все выглядели одинаково: покрытые потом, грязью и пылью, только маленькие белые круги кожи виднелись вокруг наших глаз.
Я не долго привыкал к жизни под землей, к постоянным взрывам динамита, гидравлическим бурам, шуму воздуходувов, подающих холодный воздух, и мерцающему бледно-желтому свету дуговых ламп. Даже когда ты спал, вовсю работала следующая смена. Через некоторое время все стали плохо слышать, и мы просто перестали разговаривать друг с другом. Да нам и не о чем было разговаривать, мы просто копали.
Однако оплата была хорошей, я экономил и отправлял деньги домой. Но о посещении дома даже не задумывался. К тому времени как я начал работать, туннель уже продвинулся до половины расстояния между Шанхаем и Токио. Чтобы доехать на паровозе, отвозящем на поверхность выкопанный грунт, до Шанхая, нужно было потратить месячную зарплату. Я не мог позволить себе такой роскоши. По мере нашей работы дорога назад становиась дольше и дороже.
Лучше было не думать о том, где мы и что делаем: о многих милях воды над нашими головами, о том, что мы копаем туннель сквозь земную кору, чтобы добраться до Америки. Некоторые люди сходили с ума в таких условиях, их приходилось изолировать, чтобы они не причиняли вред ни себе, ни другим.
