Ему все еще было некомфортно с фанатками – он считал все это явление пустым и глупым, – но он придумывал разные способы преодолеть отвращение. Группа начала устраивать послеконцертные балы-маскарады, которые (вкупе с легкой доступностью грибов) помогали гостям меньше сдерживать себя. Мэтт надевал белую маску манекена, большой золотой галстук-бабочку и кудрявый синий клоунский парик, Дом притворялся трансформером в красном шлеме, а Крис пил какое-то странное желтое японское зелье. Через несколько лет Мэтт описал хороший проверенный способ начать оргию: сначала надеваешь на всех гостей вечеринки маски, потом начинаешь типа «бороться» с друзьями, потом вместе начинаете щекотать девочек, ну а потом природа берет свое. Крис, которого дома ждали маленький сын и беременная подруга, никогда ни в чем подобном не участвовал, предпочитая, когда вечеринки становились слишком игривыми, тусоваться с техниками. Гастроли 2001 года стали самым долгим периодом расставания Криса с семьей, и, хотя он безумно по ним скучал, он не мог себе позволить погрязнуть в тоске по дому, так что брал на себя роль бармена (вино для группы и техников, пиво для Дома).
Слухи об этих вечеринках расползались в течение всего 2001 года, и некоторые фанаты начали ездить вслед за группой по гастролям чисто для того, чтобы попасть на них. На вечеринках временами случались пугающие Мэтта моменты: один фанат попытался отдать ему свою девушку, потому что «она меня уже задолбала», а другие дарили ему лекарства для набора веса, озабоченные его худобой. Он начал носить украшения, подаренные фанатами, а еще ему пришлось сменить адрес электронной почты, когда его узнали слишком много поклонников и стали закидывать его длинными письмами о том, как его музыка не дала им покончить с собой. Приняв порцию грибов, он чувствовал себя за кулисами затравленным, и ему хотелось куда-нибудь сбежать, так что он установил себе расплывчатое правило: если возможно, общаться после концертов с менее одержимыми фанатами – из соображений как безопасности, так и здравого смысла. Но прежде всего он вынес из этого периода крайней невоздержанности более конкретные познания о своей «другой», более гедонистической стороне, и более близкие отношения с товарищами по группе.
Музыка, возможно, была высшего класса; поведение, однако, что в целом характерно для большинства новоиспеченных рок-звезд, оказалось куда более неотесанным.
* * *
Мировое турне Muse в поддержку Origin Of Symmetry началось 4 апреля с секретного концерта в эксетерском «Лемон-Гроуве» для примерно 300 фанатов, членов фан-клуба и одержимых, которых свезли со всех концов света. Затем они дали пять концертов в Великобритании и 12 апреля уехали на континент, где сыграли акустический сейшн на радио 3FM для шоу «Денк ан Хенк». Они исполнили упрощенные версии Space Dementia и Megalomania, а потом поехали в «Парадизо» на концерт. В отличие от предыдущих гастролей, в этот раз они были под постоянным наблюдением камеры Тома Кирка, старого школьного приятеля, который зашел навестить их в «Парадизо» и у него с собой обнаружилась камера. Он только что окончил колледж в Брайтоне, и, в своей обычной манере набирать гастрольную команду и сопровождающих из небольшого «пула» тинмутских друзей, группа предложила ему стать их мультимедийным консультантом и снимать их при любой возможности. Через три дня, когда он не вернулся домой с гастролей, его уволили с работы на родине, и он посвятил все свое время съемкам Muse для проекта, который позже превратился в дополнительные материалы на DVD Hullabaloo
[82]. В метафорическом смысле можно сказать, что домой Том больше никогда не вернулся.
На разогреве у них играли восходящие инди-звезды The Cooper Temple Clause и JJ72; Muse объездили с сет-листом примерно из 16 песен Великобританию и Европу (Францию, Германию, Швейцарию, Голландию, Швецию, Данию, Испанию, Италию, Норвегию, Люксембург и Бельгию), исполняя песни с обоих альбомов с новой мощью и утонченностью. На этот раз сет-лист планировался более тщательно, и в нем практически не было случайных перестановок, как на предыдущих гастролях; концерты обычно открывались тройкой из Micro Cuts, New Born и Uno (их порядок мог меняться), потом шли Showbiz, Screenager, Feeling Good, Sunburn, Hyper Music и Unintended (чаще всего – именно в такой последовательности), а заканчивался основной сет набором из Cave, Fillip, Citizen Erased и Hate This And I’ll Love You в разных сочетаниях. Plug In Baby практически всегда шла перед выходом на бис: Muscle Museum, Bliss и иногда Agitated. Более структурированные сет-листы свидетельствовали о том, что они становятся зрелой концертной группой, заранее планируя энергетические пики и падения и вводя в действие первые элементы стадионного спектакля – скачущие воздушные шары на Bliss. Еще этим они показывали нос «антишоу» Radiohead, с которыми их до сих пор (ошибочно) сравнивали. Его группа уже звучала совершенно уникально, так что Мэтт списывал продолжающееся присутствие «слова на букву R» в рецензиях только на то, что обе группы британские и у них общий продюсер, но пришел к выводу, что нет ни одной британской группы, такой же хорошей, как Muse. Колин Гринвуд из Radiohead, встретившись с Muse на этих гастролях, со смехом сказал, что им надо «расслабиться».
Впрочем, новая зрелость Muse не распространялась на их сценическое поведение. Они наняли более профессиональную команду, так что технических проблем, приводивших Мэтта в бешенство, в этот раз было меньше, а шоу с воздушными шарами добавляло каждому концерту «вау-эффекта», так что он больше не считал, что должен в одиночку обеспечивать стадионное шоу. С помощью своего нового гитарного техника (который раньше работал с Rage Against The Machine) он изучил гитарное оборудование своего героя Тома Морелло и обнаружил, что чем меньше педалей эффектов используешь, тем больше времени у тебя остается на собственно игру на инструменте, так что еще усерднее стал работать над технической стороной игры. Но его новообретенная свобода от отношений помогла ему расслабиться и наслаждаться жизнью, так что под конец шоу он все равно впадал в состояние викинга-разрушителя, и товарищи по группе с удовольствием присоединялись. Мэтт говорил, что едва не сходил с ума на сцене, чувствовал себя потерянным и не понимал, что происходит вокруг; по его словам, он словно был куклой чревовещателя или Джоном Малковичем в фильме «Быть Джоном Малковичем», когда актер залезает в собственный мозг и видит, что у всех вокруг его собственное лицо. Впрочем, неважно, в чем была причина – в безумии или жизнерадостности: каждый вечер после последнего аккорда гитара летела в усилитель, барабанную установку, воздушный шар, висячие конические конструкции, декорации, а иногда – в лицо Дома; однажды Мэтт даже попытался разбить гитарой фортепиано. Барабанную установку разбивали на куски практически на каждом концерте, и музыканты уносили друг друга за кулисы на спинах или вверх ногами, а зрители начинали смертельную битву за стойки от тарелок, барабанные палочки и обломки разбитой гитары (а иногда – даже за совершенно целую). То были лучшие времена, то были дикие времена, но самые дичайшие моменты на тех гастролях Muse все-таки случались вне сцены.
