— Покушать всегда успеется. Надо сначала аппетит нагулять.
— Как прикажете.
Лита, на всякий случай оглянувшись и проверив, не подкрались ли любители развлечений снова, посеменила к лестнице, а я спросил, обращаясь ко всему коридору разом:
— Пригласите в комнату? Если предпочитаете выпивать стоя и через порог, возражать не стану, дело ваше, хотя за столом будет и удобнее, и приятнее.
Эрне вздрогнул, избавляясь от напряжения, опустил подбородок. Принимать решение всегда нелегко, каким бы оно ни было, а торопить того, кому нужно время на размышление, и вовсе постыдно. Поэтому я терпеливо подождал, пока капитан нарушит молчание, и с удовлетворением отметил прозвучавшую в хрипловатом от волнения голосе смущённую благодарность:
— Вы совершенно правы. Присядем?
Лита верно истолковала мою просьбу, принеся из погреба старое выдержанное вино, и терпкий горьковатый аромат резво взвился над бокалами, добавляя в воздух комнаты сумасшедшинку иллюзорной простоты и вседозволенности. Капитан сделал короткий глоток, покатал капли горячительной жидкости на языке, отправил на встречу с желудком и уважительно цокнул языком:
— Хорошо уметь налаживать отношения со слугами.
— В сем искусстве нет ничего сложного: нужно просто немножко доброты.
— И в драку ввязываться нужно всегда по-доброму?
Небрежная ехидца сказанного не могла, да и не имела целью кого-то задеть — Эрне всего лишь удивлялся.
— К сожалению, немногие оценивают доброту, как она того заслуживает.
— Пожалуй. — Капитан поднёс бокал к губам, но помедлил с новым глотком. — Особенно, если в основе действий лежит приказ, а не собственный рассудок.
— Вы очень вовремя вступили в нашу беседу.
Эрне перевёл на меня недоверчивый взгляд:
— Благодарите?
— Именно.
Он осторожно хмыкнул.
— Вас что-то удивляет?
— По справедливости, говорить «спасибо» должны были бы те двое, а не вы.
— Но они ведь никогда не скажут ничего подобного? Значит, выполню работу за них.
Брови капитана приподнялись:
— Не слишком ли дорогой подарок?
— Нисколько. Мне ваше вмешательство помогло так же сильно, как и остальным. И всё же, могу я просить удовлетворить моё любопытство?
— Разумеется.
— Почему вы решили предотвратить дуэль?
Эрне поставил бокал на стол, подумал, отодвинул серебряную посудину подальше от края: если упадёт, разбиться не разобьётся, но негоже проливать живительную влагу, верно?
— Скажу: было жаль олухов, нарывающихся не просто на взбучку, а на суровый урок, поверите?
Я отставил в сторону своё вино и откинулся на спинку кресла:
— Считаете меня способным справиться с псами его высочества?
Капитан укоризненно моргнул:
— То, что я знаю о Мастерах, не позволяет усомниться.
— И даже мой невеликий возраст в расчёт не принимаете? Для обретения опыта нужны годы, которых у меня было в обрез, по сравнению с противниками.
— Но у них, в свою очередь, не было дядюшки, который точно знает, чему нужно учить и мимо чего можно спокойненько пройти мимо.
А Эрне умён, и весьма. Впрочем, если дослужился до капитанского чина, к тому же назначен в охрану его высочества, значит, не последний парень в Западном Шеме. Вот только стыдится собственного поступка, а сие нехорошо: нельзя позволять стыду занимать место гордости. Ну-ка, уничтожим коварного захватчика чужих территорий!
— Да, вам могло быть жаль... Хотя на деле должно было бы хотеться избавиться чужими руками от надоедливых и непослушных тварей. Но есть и другая причина, верно? Та, о которой упомянул младший из псов.
Капитан остался спокоен, даже пальцы руки, лежащей на подлокотнике кресла, не изменили своего положения, но именно бледным оцепенением и выдали крайнюю степень напряжения, потому что уточняющий вопрос прозвучал бесстрастно:
— Попытка выслужиться?
Подтверждаю:
— Она самая.
Эрне прикрыл глаза, помолчал, потом перевёл взгляд на окно, за которым всё ярче разгорался солнечный день.
— Поступок, достойный презрения, не так ли?
— Поступок, достойный восхищения.
Растерянный поворот головы:
— Восхищения?
— Знаете, капитан, лично я не вижу ничего постыдного в желании улучшить собственную жизнь. Когда же при этом имеется возможность оказать кому-то ценную услугу, есть ли вообще повод для презрения? Вы правильно рассудили: любой дядюшка всегда прислушается к словам своего племянника, и мой — не исключение. Я непременно поговорю с Ректором. Но если не возражаете... Чем вас не устраивает нынешняя служба? Вы приближены к принцу, стоите почти у самого престола... Завидное положение. Или нет?
— Завидное? — Капитан едва удержался от плевка. — Может быть. Только что-то за него не перегрызают друг другу глотки. Уж я точно не стал бы грызть!
— А как же вы оказались в свите его высочества?
— По своей дурости и чужой зависти. Я служил в Егерях, и ходили слухи, что мне прочат чин капитана. Но не только мне, разумеется, был ещё человек на примете, может, куда более достойный, чем я. Когда мы узнали, что претендуем на одно и то же место, решили встретиться и... поговорить. Поговорили. Слово за слово...
— Удар за ударом, — продолжил я.
Эрне кивнул:
— Было дело. Обошлись без церемоний: между Егерями дуэли запрещены, но кто-то подглядел, подслушал и сдал нас командиру. А у того и рука тяжёлая, и решения... суровые. И всё же капитанский чин он выписал. Нам обоим. Только меня отправил ко двору, а моего соперника в такую глушь, где по доброй воле не служат. Неизвестно, кому больше повезло, но, думаю, Хигилу всё же веселее пришлось, чем мне.
— Ваш друг-соперник — капитан Хигил?
— Да. Почему вы спрашиваете?
Я улыбнулся, вспоминая скорого на расправу Егеря.
— Не так давно наши дороги пересеклись. Да, скучать ему было и долго ещё будет некогда. И... Подраться он по-прежнему не дурак.
Эрне оживился:
— Полез и с вами в драку?
— Самую настоящую.
— Из-за чего же? Что вы могли с ним не поделить?
— То, что мужчины никогда не делят друг с другом. Женщину.
Судя по выражению, прочно обосновавшемуся во взгляде капитана, упомянутая подробность добавила моему «мастерству» весомости:
— У Хигила появилась женщина?
— И весьма замечательная! Впрочем, я на неё не покушался, всё произошло по недоразумению, чтобы прояснить которое, правда, пришлось помахать кулаками.
