– Х-хорошо.
Расен растворился в воздухе, догоняя команду Батога. Ни один звук не долетел из глубин подземелья, наступила полная тишина.
Арсений Васильевич поймал себя на мысли, что ему хочется как можно быстрей выбраться отсюда на свежий воздух и никогда больше не встречаться с бойцами РРР, напропалую рискующими жизнью. Страх не отпускал, внутри была натянута каждая жилка, руки дрожали, и он ничего не мог с собой поделать.
Что-то изменилось вокруг.
Словно в гнубине земли шевельнулся огромный крот, открыл глаза, оставаясь при этом слепым, и двинулся к базе, беззвучно сотрясая землю, гоня впереди себя волну почти неощутимых неприятных вибраций.
– Мама родная! - прошептал Арсений Васильевич, не в силах двинуться с места. - Засада! Не надо было соваться сюда…
В голове развернулся букет видений: пещера, тигр внутри, прыжок, горный обвал, оскал зверя. Есаул уловил вспышку эмоций Гольцова и в своеобразной манере спрашивал его, в чём дело.
– Засада! - повторил Арсений Васильевич вслух, вспомнил совет Расена, неумело выругался: - Сволочи хреновы! Надо уходить!
«Понял, принимаю меры!» - прилетела мысль Расена.
На чёрно-фиолетово-сером фоне символического видения перед глазами Арсения Васильевича изменился рисунок противоборствующих сил. Чёрные тени кольцом окружили светлые точки и звёздочки, перекрыли им пути отступления. В свою очередь белые «перья» и «снежинки» попытались объединиться, образовали струю движения, рассекшую одну из фиолетово-багровых щупалец. Ратники Батога и есаул решили пробиваться в одном направлении, чтобы не дробить силы.
Иди к ним на помощь, проворчал внутренний голос. Без тебя им хана, не вытащить Марину и майора.
Надо немедленно бежать отсюда, возразил Арсений Васильевич сам себе. Засада слишком многочисленна!
Расен и его команда рискуют больше, хотя ни Mарина, ни Максим не являются им родственниками.
Мы все погибнем…
Делай что-нибудь, слизняк! Возможно, все погибнут, зато останется чистой совесть и никто не обвинит тебя в трусости!
Если я погибну, совесть мне уже больше не понадобится…
Тогда беги, Меченый, ты ещё успеешь вырваться из ловушки.
Арсений Васильевич до боли прикусил губу, очнулся, сбросил оцепенение.
Ладно, попробуем прорваться!
Он метнулся к выходу из склада и наткнулся на трёх «киборгов»-засадников, вооружённых автоматами.
По-видимому, его появление оказалось неожиданным и для них. Во всяком спучае, они промедлили, и Арсений Васильевич, вооружённый знанием приёмов боя куда более совершенных нежели армейские, в доли секунды расправился с группой, заставив парней стрелять друг в друга.
Однако пока он сражался с бойцами засады, из другого коридора вынырнула ещё одна тройка «киборгов», с ходу открыла огонь, и Арсений Васильевич не нашёл другого способа избавиться от них, кроме бегства.
Наверное, он настолько ошеломил охранников скоростью бега и стремительностью движений, что они не сразу поняли, куда подевался их противник. А когда опомнились и бросились за ним, он был уже на втором горизонте базы.
Здесь ему пришлось пережить стресс ещё одной схватки с бойцами засадной группы, заставивший его осознать простую истину: несмотря на владение техникой универсально-боевой системы х а р а в л а д, он не с т а л мастером этой системы. Он был всего лишь носителем знаний, не прошедшим школу жизни, не прокачавшим философию этой системы через свою душу.
Да, он справился с отрядом спецназа Системы, но с превеликим трудом, и запаниковал.
В таком состоянии Арсений Васильевич и добрался до третьего горизонта базы, где Расен уже вывел из камеры в коридор Марину, а четвёрка ратников охраняла выходы на лестицы, готовая пройти огни и воды, отдать жизнь, если потребуется, ради выполнения поставленной задачи.
– Папа! - бросилась к нему на грудь Марина, зарыдав.
– Всё хорошо, моя милая, - погладил он её по волосам. - Я тебя никогда больше не брошу, тебя и Стешу.
– Не время для сантиментов, - жёстко сказал Расен, взвешивая в руке отбитые у противника автоматы. - Надо выбираться отсюда.
В этот момент впереди открылась дверь соседнем камеры, и в коридор вышел майор Максим Разин, необычайно спокойный, с печатью меланхолической отрешённости на лице.
– Привет, - сказал он небрежно, глянув на всех по очереди. - А мы вас ждали, господа.
– Максим! - тихо вскрикнула Марина, сделав шаг к нему.
Расен удержал её за руку.
– Держитесь от него подальше.
– Что это значит?! - изумилась она.
– Твой папа объяснит.
– Папа, в чём дело?
– Он… запрограммирован, - глухо проговорил Арсений Васильевич.
– Не понимаю…
– И не надо, - скривил губы в непонятной усмешке Максим. - Хотя вряд ли можно назвать программой то, что я ношу в себе.
Арсений Васильевич облизал ставшие сухими губы
– Что ты хочешь… сказать?
– Не сказать - показать.
Тело майора задымилось, струи чёрного дыма потекли из него спиралями, связались в узел, который за несколько мгновений превратился в массивную чёрную фигуру, напоминающую рыцаря в латах.
Максим упал на колени, словно из него вынули стержень, поддерживающий тело в вертикальном положении.
Чёрный рыцарь сделал шаг к людям. Гулко вздрогнул пол коридора, с потолка посыпались кусочки отслоившегося бетона.
Ратник Батога, стоявший к нему ближе всех, вскинул автомат, дал очередь. Пули с визгом отскочили от блестящих чёрных лат гостя. И тотчас же тот ответил, метнув в ратника пучок огненных стрел. Стрелы - разряды неведомой энергии - прошили тело ратника насквозь, обожгли плечо увернувшегося Расена, нацелились в грудь Арсению Васильевичу, и он, не думая, инстинктивно, без оглядки на спутников… б р о с и л себя - как ментальную сущность и как физическое тело - в «струну» перехода из мира Земли в иной мир.
Вспышка света, чёрный провал, ощущение удара, падение в бездну, ещё одна световая зарница, и Арсений Васильевич оказался на поверхности объекта, принадлежащего иной метавселенной.
В первые мгновения присутствия на Карипазиме он был настолько ошеломлён происшедшим, что совершенно потерял ориентировку. К тому же мир вокруг оказался гораздо более необычным, чем ощущался в те моменты, когда Гольцов-экзор смотрел на него с высоты своего «божественного» положения. И ещё здесь было почти невозможно дышать: воздух Карипазима содержал очень мало кислорода и очень много водяных паров.
Арсений Васильевич дико огляделся, зажимая poт ладонью и выпучив глаза.
Он стоял посреди скопления высоких плоских стеклянных колонн-стел. Причём в зависимости от yгла зрения эти стелы казались либо совсем прозрачными, либо гранитными кристаллическими монолитами, либо вообще исчезали из поля зрения, чтобы проявиться на том же месте при любом движении глаз. Впоследствии выяснилось, что зрительные впечатления соответствуют тактильным. На ощупь стелы то казались холодными и гладкими, стеклянными, то шершавыми, то металлическими, то не ощущались вовсе. Хотя стоило сделать одно движение - и стелы выпрыгивали ниоткуда и становились материально осязаемыми.
