Лес! - пришло на ум сравнение.
Город! - возразил сам себе Арсений Васильевич.
Энергополевая форма жизни, сообщил сидящий внутри него всезнайка. Карипазим - мир непрерывных виртуальных преобразований полей, где нет места покою и стагнации.
Мир непрерывной войны…
Он сделал шаг, другой, инстинктивно переходя на аутотрофное дыхание. Под ногами захрустело. Он опустил голову.
Те же кристаллические стеклянные наросты, стелы, только на три порядка меньше. «Кустарник», так сказать, или «трава».
Что-то прожужжало в сантиметре от носа.
По глазам резанул солнечный зайчик.
Арсений Васильевич дёрнулся в сторону, полагая, что это пуля. Но это была не пуля.
«Кто ты? - послышалось ему. - Зачем ты здесь?»
Только после этого вопроса он понял, что с ним заговорил житель Карипазима, и с ужасом осознал, что действительно с б е ж а л с Земли в другой мир!
Шок, пронзивший сердце и душу, был физически плотен и ощутим как выстрел в упор! Он даже закричал - беззвучно, внутрь себя, всё больше осознавая, что натворил.
Мысленный контакт с жителем Карипазима прервался. Абориген сбежал, напуганный реакцией пришельца.
Сбежал! - повторил мысленно Арсений Васильевич, думая о себе.
По сути - предал тех, кто понадеялся на него, и тех, кто ждал его помощи!
Но ведь он не хотел этого? Просто так получилось? И ещё, может быть, не всё потеряно?
Арсений Васильевич поднял голову, словно собираясь разглядеть на небосклоне Карипазима ответы на свои вопросы. Но слёзы застлали глаза, слёзы отчаяния и обречённости, тоски и горя, и он ничего не увидел…
Над школьным двором звучала песня, прощальный гимн уходящих во взрослую жизнь выпускников, а он стоял и плакал с широко раскрытыми глазами, слепой от слёз и сердечной боли, ещё чистый эмоциональный мальчик, мечтавший побывать на других планетах и увидеть звёзды через иллюминатор звездолёта…
В памяти всплыли прочитанные строки:
«О чём плакал он? Он плакал в восторге своём даже и об этих звёздах, которые сияли ему из бездны, и не стыдился исступления сего» {Ф.М. Достоевский.}.
Что делать?! Как оправдаться перед родными и близкими?! Умереть?! Но послужит ли смерть основанием для прощения?!
Воздуху не хватало, слёзы душили, Арсений Васильевич рванул рубаху на груди.
Боги! Если вы есть! Верните меня! Верните меня в детство, ко времени моих слез… и я начну с чистого листа, я всё исправлю!
Верните меня…
Душа просит дождя…
–
Преодоление
–
Он открыл глаза…
Гостиная Марины, полумрак, тишина, только пульсируют часы на стене: тик-так, тик-так…
Двое напротив, Расен и седой старик - Симеон-родомысл. Смотрят строго, пытливо и вместе с тем сочувственно.
Арсений Васильевич повертел головой, ничего не понимая, потом осознал, что произошло, вытер мокрое лицо ладонью, отвернулся.
Ему предложили ещё одно Испытание, и он его, скорее всего, не прошёл.
– Это варианты твоей жизни, - проговорил родомысл. - И только от тебя зависит, как ты её проживёшь.
– Тебе дана сила… - начал есаул, но Симеон остановил его.
– Сила не всегда дается тем, кто её заслуживает, - глухо произнес Гольцов.
– Так заслужи, - простодушно сказал Симеон. - А мы будем рядом.
Арсений Васильевич поднял голову и опустил.
Душа рвалась на части, корчилась и плакала. Прошлое звало к себе, обещая счастливые переживания. Будущее казалось тёмным и беспросветным, обещая боль и муку. Или и там, впереди, ещё возможны добрые встречи?
Смута на душе, дождь.
Что ответить?
Куда идти?…
Август 2004
Москва - Гряды - Крит - Жуковка
ВВГ, или Власть времен Гармонии
Василий Головачев
Часть I
ХРОНОДРАЙВ
ГЛАВА 1
Велиарх экзарху Среднеазиатского такантая.
Объявляю тревогу первой степени! Возможна утечка эйч-информации. Перекройте мигран-зону в районе Восточной Гоби. Объекты коррекции – случайники мужского пола в возрасте от двадцати до сорока сезонов. Уровень коррекции не ограничен…
***
В Улан-Баторе Олег Северцев не появлялся почти десять лет и был удивлен изменениями, произошедшими за это время со столицей Монголии. Она гораздо больше стала походить на европейский город, особенно в новых районах, хотя и здесь строители попытались сохранить национальный колорит, широко используя орнаменты на фасадах зданий, элементы бытовой и храмовой архитектуры. Наряду с древними дворцами и монастырями в Улан-Баторе можно было увидеть теперь и суперсовременные офисные здания, и роскошные кирпичные замки «новых монголов». Окраины же города по-прежнему были заняты юртами и напоминали Улан-Батор со старинных гравюр.
В центре царила обычная суета. Улицы пестрели яркими вывесками и рекламой. Одежда у большинства прохожих, как заметил Северцев, мало отличалась от европейской, и лишь пожилые люди предпочитали носить национальные костюмы – дели, напоминающие халаты, которые запахивались у мужчин и у женщин на левую сторону. Халаты-дели обычно украшались серебряной тесьмой и пуговицами и перетягивались широким ярким поясом, служившим еще и кошельком и сумкой для ношения мелких вещей.
Мелькали в толпе и оранжевые одежды буддийских монахов. Трое таких бритоголовых молодцев, не разберешь сразу – какого возраста, долго сопровождали Северцева в его прогулке по улицам, возбудив любопытство и легкую тревогу. Олег не понимал причин столь пристального внимания монахов к своей особе, хотя и чувствовал, что они интересуются именно им и его маршрутом. Отстали буддисты только тогда, когда Северцев вошел в здание российской торговой миссии, где располагалась и база комплексной Российско-Монгольской экспедиции, занимавшейся изучением геологических, почвенных, лесных ресурсов ландшафтов Монголии и ее археологических памятников. Северцев уже работал в экспедиции десять лет назад, еще будучи студентом МИФИ, – занимался радиоактивным мониторингом пустыни Гоби и вот теперь снова вернулся в Монголию, чтобы поучаствовать в поисках упавшего где-то в окрестностях Сайн-Шанда неопознанного летающего объекта. Что это был за объект, не знал толком никто. Возможно, в пустыню упал обломок спутника, орбиты которых пролегали как раз над восточными районами пустыни, но, возможно, свидетели на самом деле видели НЛО, и Олег ехал в Монголию с надеждой сделать настоящее открытие.
Северцеву в июне исполнился тридцать один год. Он окончил Московский инженерно-физический институт, отработал полгода в Курчатовском ядерном центре и ушел из него после аварии на одном из последних подземных исследовательских реакторов, получив приличную дозу радиации. Олегу грозила лейкемия, а в конечном счете смерть от острого лейкоза. Но в клинику из Ярославской губернии приехал дальний родич Северцева дед Пахом, осмотрел тающего на глазах парня, ощупал, помял его тело и уехал, не сказав почти ни одного слова. А на следующий день Северцев почувствовал прилив сил и желание жить.
