Попробовал шевельнуться, не смог с первого раза. Полежал немного, собираясь с силами. Захотелось плакать. Сил не было. А главное, было абсолютно ясно, что с задачей вывести Виктора из шока он не справился.
«Я предупреждал», – напомнил о себе внутренний голос, тихий и хрупкий, как хрустальный бокал.
«Я жив! – стиснул зубы Северцев. – Значит, не все потеряно!»
Он сосредоточился на макушке, мысленно открыл ее, превратив в антенну, и направил в космос, ловя лучики энергии.
Стало легче.
Кончики пальцев рук и ног стало покалывать, к ним возвращалась чувствительность, а вместе с нею – боль. Северцев снова попытался пошевелиться и наконец смог изменить позу, лег на пол поудобней, закрыл глаза, чувствуя блаженное тепло, растекавшееся от макушки по голове к шее и ниже, в грудную клетку.
Какое-то беспокойство затронуло часть сознания.
Он насторожился, подключая к сознанию сферу экстрасенсорики. Рядом кто-то был, тяжелый, больной, несчастный, и ждал его пробуждения. Олег открыл глаза и увидел Виктора, слегка повернувшего голову и глядевшего на него черными блестящими глазами.
Несколько мгновений они смотрели друг на друга, как бы заново узнавая.
Губы Виктора шевельнулись:
– Что со мной? – Голос актера был невыразителен и еле слышен.
– В тебя стреляли, – почти таким же голосом ответил Северцев.
– Я не чувствую боли…
– Стреляли из «просветлителя».
Виктор помолчал, медленно переваривая сказанное.
– Не помню… но если они стреляли… почему я в сознании?
– Зато я практически без сознания, – нашел в себе силы пошутить Северцев.
Глаза Виктора чуть оттаяли, потеплели.
– Ты меня… откачал?
– Теперь ты мой должник.
– Я уже трижды твой должник.
– Дважды.
– Извини, что-то с памятью… – Виктор попытался встать, но поморщился и снова улегся на койку. – Черт! Я пустой, как… воздушный шарик!
– Лежи, не шевелись, копи силы.
– Что будем делать дальше?
Ответить Северцев не успел.
Запищали кремальеры запоров, ручка двери опустилась.
– Сделай вид, что ты еще в шоке! – быстро шепнул Олег. – И жди момента…
В кубрик вошли двое черноформенных парней.
– Он заклеил камеру! – угрюмо буркнул один из них. – И выдернул микрофон! Вот сука! А мы голову ломаем…
Второй молча пнул Северцева носком ботинка в бок… и полетел на пол, врезался головой в стену кубрика, затих. Первый тюремщик выхватил пистолет, но был в мгновение ока обезоружен и оглушен.
Виктор привстал было, собираясь вмешаться, однако Северцев, чувствуя приближение волны угрозы, прижал палец к губам:
– Лежи! Ты все еще в бессозналке!
Виктор послушно лег, закрыл глаза.
В ту же секунду в кубрик ворвались еще двое вооруженных матросов в черных робах, направили стволы автоматов на Северцева, загородившегося телом охранника.
– Спокойно, мальчики, спокойно, – сказал он, переживая приступ слабости; организм полностью не восстановился, и новая энергопотеря грозила полной обессиленностью. – Я не привык к грубому обращению и просто защищался. Могу я поговорить с кем-нибудь из ваших начальников?
Из-за спин матросов вышел еще один в черном, с красным шевроном на рукаве. Лицо его было абсолютно равнодушным.
– Идемте, вас ждет хозяин.
– Вот и отлично. – Северцев отпустил охранника, вернул ему оружие. – Больше не сучи ножками, не бей лежачих, калекой можешь остаться.
Его пихнули в спину и повели по коридорам и лестницам в нос яхты, на вторую палубу, где располагалась каюта владельца судна. Дверь, толстая, тяжелая, прочная, открылась автоматически и бесшумно. Северцев переступил комингс и оказался в лесу – по первому впечатлению. Каюта велиарха представляла собой уголок «дикой» природы с пальмами, фикусами, рододендронами и ползучим кустарником, почти скрывшим неровные «каменные» стены. Несколько кресел и прозрачный стол с компьютером, а также плоская плита плазменного телевизора терялись в этой зелени, органично вписанные в пейзаж.
Два кресла были заняты. В одном сидел генерал Герасимов – экзарх, одетый в коричневый костюм с галстуком, во втором – мощного сложения мужчина средних лет с красноватым от загара лицом. Одет он был в белую рубашку с короткими рукавами и шорты. Северцев понял, что это и есть господин Крушельницкий, глава Счетной палаты и он же – экзом велиарха, один из эмиссаров СКонС на Земле.
Герасимов встал и вышел, кинув на гостя рассеянный взгляд.
– Проходите, Олег Андреевич, садитесь, – проговорил Крушельницкий неожиданно тонким голосом. – Будьте как дома.
– Спасибо, я постою, – вежливо отказался Северцев.
– Судя по всему, вы имеете превратное представление о сути и цели нашей деятельности. – Тон велиарха не изменился, только в глазах зажглась и погасла искра угрозы. – Мне хотелось бы изменить ваше мнение.
– Вряд ли вам это удастся.
– И все же я попытаюсь. Не скрою, вы ценный индивидуум, судя по тому, что мне рассказали о вас, и ваше участие в деятельности системы весьма желательно. Хотя, с другой стороны, не стоит переоценивать человека, кем бы он ни был. Как известно, незаменимых специалистов не бывает.
Северцев понял смысл сказанного. Велиарх давал понять, что самостоятельность и упорство собеседника имеют пределы.
– Отпустите Ладу, и мы побеседуем.
– Хотел бы, да не могу, – развел могучими руками Крушельницкий; было видно, что он продолжает держать себя в хорошей физической форме и занимается скорее всего бодибилдингом. – Дочь Сабировых – потенциальный лидер, мессия, как принято говорить, и вполне способна изменить анналы СКонС. Во всяком случае – в планетарном масштабе. А это недопустимо.
– Почему? Вы боитесь потерять власть?
– Боюсь, – без улыбки кивнул Крушельницкий. – Да присядьте же, наконец, от этого вашей гордости не убудет.
Северцев подумал и сел в кресло напротив.
– Напитки, чай, кофе, вино?
– Ничего. Впрочем… зеленый чай, если можно.
Крушельницкий не шевельнулся, но буквально спустя несколько секунд в каюте появился стюард во всем черном и принес поднос с чашкой чая, сахарницей и печеньем. Северцев взял чашку, отхлебнул, чувствуя побежавшую по пищеводу волну тепла. Система восстановления сил организма заработала интенсивнее.
– Глинтвейн, – приказал Крушельницкий.
Стюард кивнул, удалился и принес на подносе бокал дымящегося напитка малинового цвета.
– Теперь давайте порассуждаем. – Велиарх взял бокал, отпустил стюарда. – Что такое БМГ? Несомненно, вам уже известна физическая суть термина. Добавлю: БМГ – это солитон или волна жизни, скользящая по оси состояний в сторону увеличения размеров более сложных белковых систем. Причем не только на Земле, но и вообще во всем объеме «креста состояний», то есть – Вселенной. Но эта волна неоднородна, и некоторые формы жизни чрезвычайно агрессивны по отношению к остальным.
