По-видимому, она обрадовалась звонку, потому что голос женщины дрогнул:
– Привет. Я уж думала, ты меня забыл, не звонишь уже почти месяц.
– Всего полторы недели и два часа. Но ты же знаешь афоризм: если вам долго не звонят родственники или друзья, значит, у них всё хорошо.
– У тебя всё хорошо?
– Я соскучился. Очень!
– Странно, с чего бы это?
– Погода весенняя.
– Ну, разве что.
– Боюсь показаться навязчивым, но почему бы нам не встретиться сегодня вечерком? Сходим в ресторан, посидим, побеседуем.
– Знаешь, это было бы замечательно, давно не была в ресторане.
– Правда? Здорово! Куда пойдём?
– Куда угодно, ресторанов в Москве больше тысячи. Но я предлагаю пойти в «Кино», есть такой клуб на Олимпийском Проспекте.
– Знаю, но туда без клубных карточек нас не про пустят, - засомневался Максим.
– У меня есть карточка, осталась от… одного зна комого.
– Тогда нет проблем. Могу заехать на работу или домой. Куда подать транспорт?
– На Жукова.
– Дом номер четырнадцать. В котором часу?
– Лучше всего около восьми.
– Мне нравится это «около восьми». Плюс-минус час?
– Ровно в восемь.
– Хорошо, как скажете, буду. А Стешу с кем оставишь?
– Подруга посидит.
– Может, возьмём её с собой?
Марина помолчала.
– Нет… в другой раз. Спасибо.
– Буду ждать. - Максим выключил телефон, задумчиво походил по спальне, поглядывая на часы, унял волнение, поднявшееся в душе от разговора с женщиной, которая оставалась желанной и недоступной, потом начал собираться.
«Кино» по сути представлял собой бильярд-клуб и слыл одним из самых респектабельных заведений Москвы подобного типа, закрытых для тех, кто не имел отношения к искусству и шоу-бизнесу. Максиму не довелось побывать там ни разу, ни по долгу службы, ни ради любопытства. Хотя он знал, что клуб посещают многие известные актёры, режиссёры, телеведущие и шоумены. Однако едва ли эти люди каждый раз надевали смокинги и галстуки-бабочки. Столичная богема удивительно демократична, а иногда вызывающе беспардонна. Во всяком случае, Максим бы постеснялся заявиться куда-либо в присутственное место небритым и в грязной рубахе навыпуск, поверх таких же джинсов. Поэтому он выбрал вельветовый пиджак в тонкий рубчик, светло-серого цвета, узкие прямые брюки в тон пиджаку и тонкую шелковую рубашку цвета беж. В молодости Максим любил модно одеваться и по сей день не переболел этой болезнью.
Туфли он надел с узкими носками и красивыми замшевыми вставками.
Оглядел себя в зеркале и остался доволен: до молодого денди уже не дотягивает, но в принципе ещё есть порох в пороховницах. Тридцать пять лет с ходу не дашь.
Без четверти восемь он подъехал к дому номер четырнадцать на проспекте Жукова. Дачный сезон ещё не начался, хотя погода стояла прекрасная - плюс двадцать, лёгкий ветерок, редкие облака, солнце, но всё же по субботам автомобильная жизнь столицы замирала, и пробок на дорогах становилось меньше. А по воскресеньям кататься по Москве было одно удовольствие.
Марина выпорхнула из подъезда ровно в восемь.
Максим вышел из машины, галантно распахнул дверцу, разглядывая женщину.
На ней был классический двубортный тренчкот с широкими лацканами и отлётной кокеткой на спине, белого цвета, до колен, очень экстравагантный. А также берет, высокие сапоги-чулки и сумочка с расцветкой леопарда. В этом наряде Марина выглядела молодо и эффектно, тем более что у неё была стройная фигура и лицо феи утренней зари. Она была просто умопомрачительно красива, и Максим с трудом удержал себя от лишних слов. Протянул ей букет роз, поцеловал пальцы.
Она кинула взгляд на его костюм, и по выражению глаз он понял, что Марина не ожидала увидеть на нём соответствующий стилю заведения наряд.
Усадив спутницу, Максим сел сам и повел машину к центру города, по Хорошёвке, по третьему кольцу и к Олимпийскому проспекту. Пока ехали, говорили мало. Марина пожаловалась на шумных соседей, - и Максим, посочувствовав, рассказал ей о своём друге и подчинённом Геннадии Пашкевиче, который приобрёл на Горбушке СД-диск под названием «Месть». Два француза, Иван Дюваль и Жан Ибес, записали на диск хит сезона, содержащий оглушительный грохот отбойного молотка, визг пилы, скрежет мусоровоза, скрип тормозов и гул транспортёра. Эту «музыку» долго не выдерживал ни один нормальный человек, поэтому, по мысли создателей «арии», она должна была прокручиваться для надоедливых соседей. Геннадий так и сделал и за три дня отучил своих шумолюбивых соседей затевать скандалы по ночам.
– Французы, между прочим, разбирают «Месть» влёт, - добавил Максим.
Марина посмеялась, посетовала, что она побаивается отстаивать свои права на тишину таким способом, и Максим пообещал ей помочь, поговорить с соседями, а если не поможет, пару раз включить французскую «Месть».
В половине девятого они поставили «Хёндэ Революшн» Разина в ряду джипов и «Мерседесов» возле клуба, направились ко входу. Максим взял с собой на всякий случай удостоверение офицера ФСБ, но всё обошлось без предъявления документов. Марина показала клубную карточку, и их пропустили.
Под плащом-тренчкотом на дочери Гольцова оказалось невесомое разлетающееся платье с блёстками, делающее Марину невероятно женственной. Колье из белого металла с камешками, браслет такого же фасона и серёжки дополняли гарнитур.
На неё оглядывались, кое-кто из гостей здоровался, посматривая при этом на Максима, и он понял, что Марину здесь видели с другим мужчиной. Впрочем, скорее всего это был её муж.
– Веди, - сказал Максим, когда она взяла его под руку. - У нас есть программа или мы просто поужинаем?
– Можем поиграть в бильярд, если хочешь, можем послушать музыку, сегодня здесь поёт Меладзе и ВИА Гра.
– Я как ты.
– А я хочу просто посидеть за столиком и отдохнуть.
– Тогда пошли сразу в ресторан.
Они направились мимо бара ко входу в зал ресторана.
Взгляд то и дело выхватывал среди посетителей клуба знакомые лица.
Пробежал вечно юный Дима Харатьян, важно прошествовал отпустивший бороду, но от этого не ставший более серьёзным и мужественным Дима Маликов, прошли мимо Никита Михалков с каким-то пузатым и бородатым господином, похожим на Пласидо Доминго. С криками проследовала на второй этаж группа неряшливо одетых молодых людей во главе с солистами известного среди молодёжи дуэта «Трень-хрень».
– Все сливки, - заметил Максим вполголоса, кивая на улыбающегося Олега Павловича Табакова, поддерживающего под локоток юную полуодетую даму.
– Ещё не все, - улыбнулась Марина. - Модных писателей не хватает и шоуменов, они приходят попозже.
