– Никто на мне не ставил никаких опытов, - поморщился Арсений Васильевич; в этом утверждении он не был уверен на все сто процентов, но волновать дочь не хотел. - И он к моей… гм-гм, болезни не имеет никакого отношения. Он сделал своё дело, привёз в Москву, а дальше я находился под опекой специалистов другого подразделения ФСБ.
– Всё равно он мог бы поинтересоваться, что случилось, и помочь тебе.
– Если бы он не вызволил меня оттуда, кстати, не испугавшись ответственности, мы бы с тобой сейчас не разговаривали.
Марина опустила голову:
– Да, наверное…- Она встала, направилась к выходу из гостиной. - Я сварю кофе.
Арсений Васильевич покачал головой, глядя ей вслед.
Ночь после ухода майора они провели беспокойно, ожидая каких-то негативных последствий побега из клиники. Проснулись рано и стали ждать известий от Максима. Но он не позвонил ни в девять, ни в десять, ни в одиннадцать часов утра, и неудивительно, что у Марины начали сдавать нервы. Она любила Разина, это было видно невооружённым глазом, хотя и не хотела в этом признаваться ни отцу, ни самой себе.
Марина принесла кофе, села напротив. Она постаралась успокоиться, и лицо у неё было бесстрастным, разве что чуть бледнее обычного.
– Что будем делать, папа? Может, поедем в Родомль, к Стеше? Максим же советовал уехать.
– Я тоже об этом думаю, и вот что… - Арсений Васильевич запнулся, почувствовав укол тревоги.
И тотчас же зазвонил телефон.
Оба посмотрели друг на друга, потом Марина вспорхнула с дивана и метнулась к телефону, сорвала трубку:
– Алло!
– Марина, немедленно уходите! - раздался в трубке необычно глухой голос Максима. - Слышишь?
– Где ты?! Что с тобой?!
– Я вас найду! Только уходите… - Голос Максима исчез, в трубке заиграли гудки отбоя.
А Марине показалось, что из трубки выглянул чей то глаз, подмигнул ей издевательски и скрылся. Она растерянно посмотрела на приблизившегося отца:
– Максим…
– Что он сказал?
– Уходите… я вас найду… и всё.
– Значит, надо уходить. - Арсений Васильевич расправил плечи, преодолевая нежелание куда-то ехать и вообще что-то делать. - Собирайся.
Сам он был уже практически собран, все его вещи находились в Жуковском, однако ехать туда не советовал Максим, и Гольцов решил последовать совету, так как понимал, что его там и в самом деле может ждать засада: если не киллеров Системы, то сотрудников ФСБ. Что же случилось там, на работе у майора? Почему он так категоричен? Его арестовали? Поместили в следетвенный изолятор?
Арсений Васильевич закрыл глаза, сосредоточился на вхождении в общее энергоинформационное поле Земли, но не пошёл дальше привычным путём - к трансперсональному каналу, связывающему его с миром Карипазима, а «свернул в сторону», попытался найти в общем кипящем «ментальном» поле человечества знакомую личность.
На мгновение голову пронзила колючка… нет, не боли, а очень странного ощущения: словно пчела ужалила, но незлобно, а как бы укоряюще, с сожалением. Хотя и это сравнение нельзя было считать удачным. Для объяснения феномена просто не хватало слов. При этом Арсений Васильевич отчётливо понимал свой opгaнизм, ставший по сути непрерывным потоком воспринимаемой и передаваемой информации. Да и внутренний голос, представлявший собой часть психики, часть душевного пространства, осознавшую запасы полученной извне информации, утверждал, что человек вообще является сыном огромной экосистемы под названием Природа и отражает в своём организме информационно-полевую сущность Вселенной, её глобальную фрактальную конструкцию. А своему внутреннему голосу Арсений Васильевич верил безоговорочно.
Что-то произошло с головой: она превратилась в объёмную световую медузу, пронзившую нитями-щупальцами весь околоземной космос. На миг потрясающая глубина всей этой сложной структуры раскрылась перед ним. Он уловил знакомые световые и цветовые комбинации, хотел было подсоединиться к ним, но тут же провалился в чёрную яму без дна и стен…
… брызнул свет в глаза!
Кто-то дотронулся до плеча.
– Пап, ты что? - раздался испуганный голос дочери. - Что с тобой?
Зрение восстановилось.
Он стоял в прихожей, прислонясь к косяку входной двери, чувствуя непривычную тяжесть тела и сдавлищую сознание п л о т ь головы. Улыбнулся смущённо, отвечая на взгляд Марины:
– Всё в порядке, Мариш, я просто задумался. И Максим прав, мы с тобой не должны здесь оставаться. Он сейчас находится где-то в Бескудникове, в тёмном помещении…
– Что с ним?!
– Ничего особенного, его заперли… очевидно, начальство не простило его поступка. Однако он чувствует себя бодро и намерен защищаться.
– Откуда ты знаешь?
– От верблюда, - подмигнул дочери Арсений Васильевич. - Почувствовал.
– Странно.
– Что?
– Раньше ты не отличался такой чувствительностью.
– То было раньше, а теперь я… другой.
– Ты стал очень скрытным, папа, ничего не рассказываешь, не делишься своими проблемами, как прежде. Почему тебя забрали в клинику ФСБ? Чем ты их достал? Может, ты работаешь на иностранное государст во? Или ведёшь подрывную деятельность?
Арсений Васильевич невольно засмеялся:
– Не веду, успокойся, и на иностранное государство не работаю. Просто я приобрёл некие… м-м, неординарные способности, а в ФСБ есть отдел, который изучает подобные вещи.
– Максим мне говорил, что ты якобы экстрасенс, но я не поверила.
– Не экстрасенс, хотя могу кое-что, залечивать раны, к примеру… - Увидев круглые глаза дочери, Арсений Васильевич спохватился, что ляпнул лишнее, успокаивающе погладил её по руке. - Мы ещё поговорим на эту тему. Ты готова?
Марина не успела ответить.
Зазвонил дверной звонок. Потом дверь содрогнулась от нескольких ударов кулаком, из коридора донесся мужской голос:
– Откройте, милиция!
Марина побледнела, беспомощно посмотрела на отца:
– Что делать?!
Арсений Васильевич напрягся, усилием воли возвращаясь в состояние п р о с в е т л е н и я. Проговорил сквозь зубы:
– Это не милиция.
– А кто?!
– Они проследили звонок Максима… надо было сразу уходить.
– Спрячься в спальне!
– Это ничего не даст…
– А вдруг ты ошибаешься, и это всё-таки милиция? Скажу, что одна дома…
Новый звонок, удары в дверь, голос:
– Откройте, гражданка Гольцова, мы знаем, что вы дома!
– Прячься же!
Арсений Васильевич перестал колебаться, сжал руку дочери:
