Затем Арсений Васильевич позвонил в Муром сыну, застал его на работе и коротко поведал историю своей «болезни» и о том, что его «только что выписали». Посоветовал быть осторожнее и с чужими людьми не контактировать. Обрадованный, растроганный и растерянный Кирилл хотел было узнать подробности таинственного лечения отца, но Арсений Васильевич пообещал ему скорую встречу и отключил связь.
На всякий случай он позвонил и Марине, имея слабую надежду на то, что её не тронули, оставили в покое. Однако Марина на звонок не ответила, и стало ясно, что неизвестные «милиционеры» забрали её с собой.
Ничего, Маришка, подумал Арсений Васильевич виновато, съезжу в деревню, позанимаюсь собой и найду тебя. Сначала Максима, потом тебя. Вдвоём мы горы своротим.
Перед тем как окончательно покинуть квартиру, он зашёл в свой кабинет, сел в кресло, вдыхая знакомые запахи, огляделся. Со всех сторон его окружали любимые книги. И Арсений Васильевич на мгновение почувствовал себя счастливым.
Уходил он с ощущением, что сюда, вероятнее всего, уже не вернётся.
Вывел из «ракушки» «Ниву», забросил на заднее сиденье сумку с вещами, ещё раз оглядел «горизонт» пси-поля внутренним зрением, подозрительного движения не заметил и выехал со двора.
Путь от Жуковского до Мурома и Родомля не близкий, поэтому Арсений Васильевич за несколько часов передумал о многом, в том числе о своём положении и перспективах. Положение, в принципе, было аховое, перспективы и вовсе просматривались со знаком «минус». Система, коль уж взялась за «воспитание» бунтаря, наверняка имеет в арсенале набор необходимых для этого средств и методов, а он даже до конца не знает отпущенных ему возможностей. В который раз уже Арсений Васильевич задумался о причинах своего бунта и в который раз пришёл к выводу, что таковых не имеется. Если не считать тяги к справедливости и зыбкого понятия под названием «совесть». Могли они заставить изменить образ жизни, возмутиться тем, какими способами Система поддерживает равновесие в других метавселенных? Наверное, могли, раз это произошло. Плюс стечение обстоятельств. Плюс влияние людей, путь которых волею судеб пересёкся с его путём. Того же Максима Разина, майора ФСБ, не побоявшегося пойти на должностное преступление ради спасения в общем-то чужогo человека. Значит, и он тоже остро чувствует несправедливость реальной жизни? Кстати, не является ли перманентное состояние войны на Земле результом воздействия той же Системы? Возможно, где-то в глубинах космоса обретается некто, такой же экзор по отношению к человечеству, который и корректирует его жизнь? Или всё же здесь есть свои «пастухи», как намекал внутренний собеседник, расшифровавший часть осевшей в мозгу информации?
Около часа Арсений Васильевич обдумывал эту идею, но ни к чему не пришёл. Для анализа и правильных выводов необходим был прорыв в глубины подсознания и подключение канала прямой связи - то есть вход в состояние инсайта, озарения. За рулём подобные эксперименты опасны, можно запросто создать ДТП со всеми вытекающими последствиями. Его траектория в этом направлении - скачивание информации - только начинается, а конечное состояние или аттрактор, если говорить научным языком, скрыто во мраке.
С другой стороны, аттрактором для любого человека является смерть. Если рассматривать человека разумного только как физическое тело. Как бы, не умирая, убедиться, что физическое тело есть лишь оболочка духовной сущности, как утверждают эзотерики и мистики, и эволюция этой сущности - это движение к Богу? Есть такие способы или нет? Правда ли, что аттракктором духовной сущности является более высокое состояние сознания? Так сказать, Странный Аттрактор?
Арсений Васильевич усмехнулся в душе. Раньше ему такие мысли в голову не приходили.
Так ты и не думал о своём предназначении, проворчал внутренний голос. Жил себе и жил, пока тебя не клюнул в темя жареный петух.
Никто меня не клевал, обиделся Арсений Васильевич. Просто я случайно узнал суть своей работы.
Это надо было сделать давно. Тогда бы не мучился сейчас, не искал пути спасения.
Так что же, взять и сдаться?
Вот это твоё обычное состояние - сдаться, неволноваться, отступить, не думать о последствиях, лишь бы всё было тихо-мирно и чтобы никто не мешал тебе заниматься любимым делом - книгами.
Я никому никогда не мешал…
Это тебе так кажется. Ситуация с Карипазимом как лакмусовая бумажка. Ты ни там не сделал ничего хорошего, подчиняясь Системе, ни в реальной жизни. Вот теперь расхлёбывай.
Так что же делать?
Думай! Не ломай ногти, пытаясь взобраться на не доступную вершину с первого наскока. Не воспринимай неудачи как поражение. Провалы, как и успехи, ведут к свободе, если продолжать своё дело, дают новый опыт. А ты уже мог убедиться, что кое-чем овладел. Во всяком случае махануть с одиннадцатого этажа вниз и не разбиться - это круто! Вот и продолжай заниматься выводом спрятанных в тебе знаний в сознание.
Этому надо учиться…
А никто и не говорит, что это легко. Учись!
Арсений Васильевич усмехнулся, пробормотал вслух:
– Дай Бог себя осуществить, найти связующую нить своей души с космической вселенной…
Внутренний голос не отозвался, он был согласен с поэтом.
В Родомль Гольцов приехал к вечеру, благополучно преодолев более четырёхсот километров за шесть с половиной часов. Посты дорожно-патрульной службы, которых он боялся больше всего, так как им могли дать ориентировку на беглеца, ни разу «Ниву» не остановили. Возможно, федералы не стали привлекать к поиску сбежавшего из клиники пациента лишних людей, а возможно, сработала мысленно созданная Арсением Васильевичем сфера невидимости, отводящая глаза милиции. Так это было или не так, неизвестно, однако до места назначения он доехал без приключений.
Родомль давно уже представлял собой посёлок городского типа с населением более двенадцати тысяч человек. Центр его застроили более или менее совершенные пяти- и шестиэтажные дома, а год назад здесь появилась и первая «высотка» - жилой десятиэтажный дом, прозванный «водонапорной башней»: именно на этом месте, недалеко от автовокзала, стояла когда-то настоящая водонапорная башня времён Отечественной войны.
И всё же, несмотря на городской вид центра с его заасфальтированными улицами и тротуарами, с двумя ресторанчиками, магазинами, рынком и библиотекой, Родомль на окраинах ничем не отличался от окружавших его деревень. А так как малые деревеньки и хутора русской глубинки продолжали умирать, их жители перебирались в Родомль, ставший районным центром, и увеличивали его площадь, поскольку ставили свои брусовые, бревенчатые, а кое-кто и каменные дома на окраинах, поближе к лесу.
Родной дом Арсения Васильевича, в котором он родился и вырос, стоял на улице Пушкина: пять минут ходьбы до любимого сосонника, через три улицы, и десять минут ходьбы до любимой школы, располагавшейся напротив парка культуры и отдыха, на территории которого ещё сохранился - с военных времён - деревянный Дом культуры. Во времена детства Арсения Васильевича в этом ДК крутили кино, а главное - на втором этаже здания была библиотека, которую он посещал не реже, чем школьную, выискивая фантастические рассказы, где только мог, в том числе в журналах «Техника - молодёжи», «Знание- сила», «Наука и жизнь», «Юный техник», «Молодой колхозник». Неподалёку от парка, за рынком, располагался в те времена и книжный магазин, куда юный Арсений бегал по два раза на дню, чтобы не пропустить поступления новых книг. Особенно помнилась ему первая покупка: на большой перемене он помчался в магазин (все почему-то называли его «кагиз») и купил сборник рассказов Севера Гансовского «Шаги в неизвестное». Эта книга и стала первой в его личной библиотеке. Вторую же ему купил приятель-сосед Валик Баранов, учившийся в той же школе, но на два года старше. Книга называлась «На суше и на море» и содержала несколько фантастических рассказов, которые оказались настолько интересными, что врезались в память на всю жизнь. Особенно понравились Арсению рассказы американских писателей: Бима Пайпера «Универсальный язык» и Мюррея Лейнстера «Исследовательский отряд», потрясшие его воображение «космичностью» и необычностью ситуаций. В тот день Валик дал Арсению деньги, так как своих ему не хватало, и Арсений приобрел книгу, которую до сих хранил как раритет. Приятель давно умер - ещё в молодости, от какой-то болезни, а память о нём до сих пор была жива. Арсений Васильевич всегда вспоминал его, когда проходил или проезжал мимо дома Барановых.
