– Добро.
В десять они подъехали на разинской «Хёндэ» к автомазагину напротив кафе, поставили машину во дворе жилого дома и направились к стройке. Она была огорожена, однако Максим давно сделал рекогносцировку и знал, что можно без особых помех проникнуть на территорию строящейся высотки.
Один за другим они скользнули в дыру между бетонной плитой и металлической сеткой, край которой отгибался руками без особых усилий. Фонари, освещавшие территорию стройки, кое-где не горели, поэтому «десантникам» не составило большого труда незаметно подойти к тому месту, где на схеме был отмечен канализационный коллектор.
Крышку канализационного люка отыскали быстро. Стараясь не шуметь, подняли крышку, отодвинули в сторону.
– Переодеваемся, - шепнул Максим.
Сняли верхнюю одежду, натянули комбезы, пропахшие какой-то химией. Сумку с одеждой спрятали в углублении за грудой каменных блоков, прикрыли её плитой.
– Прикрывай спину, - сказал Максим, скользнув в отверстие люка.
Опустились по скобам на дно колодца в пяти метpax от уровня двора, включили фонари.
Доски, обломки кирпичей, тряпьё, жижа, вонь.
– М-да, - глухо проговорил Кузьмич. - Это тебе не американское кино, где канализация чище, чем городские трущобы. А запахи?
– Воняет прилично, - согласился Максим, сдерживая тошноту. - Надо было взять респираторы.
– Поздно уже. Куда идти?
Максим поворочал лучом фонаря, выхватывающим сочащиеся сыростью бетонные стены коллектора и мрачные пасти труб, уходящих в темноту. - Сюда.
Они направились в глубь одной из труб полутораметрового диаметра, согнувшись в три погибели.
Ботинки сразу намокли, поэтому протест в душе, вызванный неприятием подземного мира Москвы, усилился. В горле вскоре запершило, но сдерживались, стараясь не кашлять. Любой звук в трубе резонировал от стен, что заставляло напрягать слух и часто останавливаться, чтобы развеять иллюзию подкрадывающихся со спины таинственных жителей подземелья.
Дошли до перекрёстка трубы с такой же трубой, только более сухой, повернули. Затем повернули ещё раз.
Максим прочертил примерный маршрут движения и вёл спутника уверенно, ни разу не посмотрев на схему коммуникаций. Через сорок минут утомительного пути он остановился и выключил фонарь.
Постояли, вслушиваясь в рокочущий шум над головой, то усиливающийся, то стихающий.
Кузьмич нащупал плечо Максима, приник губами к уху:
– Дошли?
Максим надвинул на глаза телескопические тепловые очки.
Тьма, объявшая их, слегка рассеялась, превратилась в зыбкий зеленоватый провал, пронизанный более светлыми прожилками и тёмными кляксами. Текущая под ногами жидкость - слив канализации - светилась ярче всех остальных деталей, она была немного теплее стен трубы и воздуха.
Двинулись дальше, набрели на колодец в потолке - выход на поверхность. Именно он, по расчётам Mаксима, и вёл на территорию дачи полковника. Сердце забилось сильнее: где-то там, в двух-трёх десятках метров от канализационного люка, находилась пленница полковника и ждала освобождения.
– Жди, милая! - беззвучно выговорил Максим.
Кузьмич снова дотронулся до его плеча:
– Сетка…
– Вижу.
Отверстие колодца, прорезающее потолок трубы, было забрано металлической решёткой с прутьями в палец толщиной. Запиралась решетка огромным амбарным замком, висящим на ушках с той стороны. И добраться до замка снизу, из канализационной трубы, не имелось никакой возможности.
– Собаки бешеные! - процедил сквозь зубы разочарованный Максим. - Подстраховались!
– Отойди-ка. - Кузьмич отодвинул Разина. - Посвети.
Максим направил луч фонаря на замок.
Лейтенант поднял пистолет, прицелился.
Прозвучали один за другим два хлопка, усиленные дребезжащим эхом. Пули попали в замок, высекая искры, дужка замка выскочила из ушек, замок свалился вниз, едва не попав Кузьмичу по голове.
Они замерли, прислушиваясь к наступившей после грохота тишине.
– Готово, командир!
– Молодец, снайпер. Надеюсь, охрана не слышала выстрелов.
– Сейчас выясним.
Кузьмич упёрся руками в решётку, приподнял. Максим помог ему, отодвинул тяжёлый круг к стене колодца. Один за другим они протиснулись в щель, поднялись по скобам к ребристой крышке люка.
– Готов? - посмотрел на напарника Максим.
В отсвете фонаря блеснули зубы Кузьмича.
– Как пионер! Давно не гонял адреналин по жилам.
– Начали.
Максим выключил фонарь.
Надвинули очки ночного видения. Упёрлись ладонями в крышку люка, нажали, приподнимая и сдвигая её в сторону. Максим осторожно высунул голову в образовавшуюся щель, быстро огляделся.
Несомненно, это была чья-то дача, судя по аккуратным газончикам и клумбам, по ровным шпалерам кустарника и подсвеченным снизу деревьям; в основном здесь росли тополя и липы, да пара экзотических пальм. Дорожки из ровно уложенных шестиугольных плиток. Красивые розовые колонны из слоистого камня. Живописные холмики из каменных глыб. Ручей в берегах из мрамора. Беседка неподалёку и забор за ней, полностью скрытый виноградной лозой и плющом. А вот и гаражик.
Максим вздохнул с облегчением, сдвигая очки на лоб: это была дача Пищелко. Расчёт оказался верным, они не промахнулись.
Рядом высунулась голова Кузьмича:
– Где мы?
– На месте.
– Телекамеры?
– Не вижу, но они наверняка есть.
Где-то в глубине двора хлопнула дверь, послышалось ворчание.
– Сторож с собаками…
– Слышу… Собак придётся стрелять…
– Могу пойти первым.
– Пойдёшь за мной, огонь не открывать, попытаемся тихо-тихо просочиться в коттедж.
– Через окно?
– Через дверь. Едва ли они запирают на ночь внутренние двери, страхуясь от непрошеных гостей. Чужие тут не ходят.
Максим вылез из колодца, метнулся под стену беседки. Территорию дачи освещал фонарь у главного входа, поэтому надо было искать тени и неосвещённые участки.
Кузьмич бесшумно последовал за командиром. Оперативником он был классным, прошедшим xopoшую школу войны в Чечне. Замерли, прислушиваясь к долетавшим из-за коттеджа звукам. Судя по мужским голосам и повизгиванию, охранники кормили собак либо, наоборот, выводили на прогулку.
Слабо скрипнула вторая дверь, выходящая во двор, к гаражу и беседке. По ступенькам невысокого крыльца спустился мужчина в камуфляжном костюме, с автоматом через плечо.
