– Я знаю, но… – Финн взял мою руку, поднес к губам и поцеловал костяшки.
Мое сердце вспыхнуло и растаяло, и меня затопило теплом. Давно ли я люблю Финна? Это чувство подкралось ко мне так постепенно, что я, наверное, даже не смогу назвать конкретный момент. Может, это был тот день в камере, когда после особо жестокого допроса он сумел рассмешить меня рассказом о том, как он сунул голову в ливневый сток и застрял, и его отцу пришлось звонить пожарным, чтобы достать его? Или когда мы были в бегах, и я проснулась в кузове зерновоза, перевозившем нас через границу штата, и обнаружила, что закутана в его свитер, а сам он сидит дрожит в футболке?
Или это началось даже раньше, когда я еще была Мариной и думала, что терпеть его не могу?
Финн вскинул голову и уставился на выход из гостиницы, и я тоже повернулась посмотреть. О, легки на помине. Оттуда вместе вышли Финн с Мариной.
– Куда это они? – спросила я.
Они направились прямиком к нам. Мы с Финном нырнули под панель управления. Я не знала, что именно произойдет, если мы с моей более ранней версией столкнемся нос к носу, но Джеймс всегда твердил, что структура времени слишком чувствительна и не выдержит подобного парадокса.
Их тени проплыли у нас над головами, и мы услышали голос Финна, но им не было дела до потрепанной синей «Хонды». Они прошли мимо, а мы выползли обратно и увидели, как они переходят улицу и заходят в «Деннис».
– Их не будет минут десять как минимум, – сказал Финн.
Я кивнула. Меня вдруг замутило.
– Вот наш шанс.
– Я сам справлюсь, – сказал Финн. – Он сейчас убит горем, я не хочу, чтобы ты это видела.
Я погладила его по щеке.
– Ты очень милый, Финн Эбботт, ты в курсе?
– Пожалуй, я буду не против услышать это еще пару раз.
Я проглотила вставший в горле горячий ком.
– Но я не могу допустить, чтобы ты сделал это один. Мы – команда.
– Эм…
– И не спорь. Кроме того… – Я сделала вдох и забрала у Финна пистолет. – У меня такое чувство, будто это мой долг перед ним, в неком странном смысле. Это должна сделать я.
Пока наши младшие версии пребывали в безопасности в «Деннисе», мы с Финном зашли в отель. Мне казалось, будто я на миллион лет старше той пары, что вышла отсюда, но я надеялась, что замученному ночному дежурному на ресепшене не до нас.
– Привет, – сказал Финн, очаровательно улыбнувшись женщине за стойкой. – Извините, я балбес. Мы же зарегистрировались несколько минут назад, да?
Женщина кивнула.
– Ну да.
– Наш друг остался в номере, – сказал Финн. – Он разболелся, и мы пошли за лекарствами. Надеюсь, он уже уснул, бедолага.
– Бедняжка! – отозвалась женщина. Уж столько лет я знаю Финна, а все не перестаю поражаться его умению так быстро очаровывать людей.
– Ага. Так вот, я чего – не могли бы вы нам дать второй ключ от нашего номера? – сказал он. – Мы свой забыли, и не хочется его будить, чтобы войти.
– Да пожалуйста, – сказала дежурная, уже забивая что-то в компьютер. Она положила ключ в конверт и написала на нем «126», так что нам даже не пришлось притворяться, будто мы забыли номер своей комнаты. – Вот, держите. Надеюсь, ему получше.
– Спасибо вам огромное! – Финн забрал ключ. – Хорошей вам ночи.
– И вам тоже.
– Надо же, как все просто, – прошептала я, пока мы шли по стрелочкам, указывающим дорогу к номеру 126.
– Ничего не просто, а очень дерзко и отчаянно, и мы справились только благодаря моему невероятному обаянию!
Даже сейчас ему удалось заставить меня улыбнуться.
– Извини.
Вскоре мы стояли перед дверью номера. Он находился на первом этаже в дальней части отеля, практически в самом углу, что было нам на руку. Если что-то пойдет не так, у нас будет больше возможностей выбраться. Но, надеюсь, мы все сделаем правильно и о бегстве можно будет не беспокоиться.
Потому что мы перестанем существовать.
– Готов? – спросила я скорее себя, чем Финна.
Я поднесла ключ к замку, но прежде, чем я успела вставить его в скважину, Финн схватил меня и прижал к себе, губами заглушив мой удивленный возглас. Меня еще никогда в жизни так не целовали. «Поцелуй» – это было слишком слабо сказано. Он словно перелил в меня каждую каплю своей любви, влечения и тоски, каждый миг страсти, подавленной за месяцы в камере. Когда он отстранился и прижался лбом к моему лбу, я задыхалась и голова моя шла кругом.
– Теперь я готов, – прошептал Финн.
Я погладила его по щеке и кивнула, пытаясь в эти последние несколько секунд запомнить цвет его глаз. Я ошибалась. Они не просто голубые. В центре, у самого зрачка, прятался тоненький зеленовато-желтый кружок – тайник, который можно было разглядеть лишь вблизи. Я должна это запомнить.
Финн кивнул, и я опустила руку, чтобы достать из-за пояса пистолет.
Двадцать один
МАРИНА
Мы с Финном устроились в кабинке и стали ждать заказанные чизбургеры. Лучше было бы заказать пиццу в номер, но Джеймсу после звонка Вивианны нужно было немного побыть одному. Я не хотела повторения ситуации в больнице, так что мы оставили его сидеть на кровати с подушкой за спиной и глядеть в телефон.
– Теперь вся его жизнь изменится, – сказала я. – Что он будет делать?
– Не знаю.
– Он остался совсем один.
– У него есть Вив и ты. Ты будешь у него всегда.
Что-то в его голосе проскользнуло такое, что я сразу помрачнела. Нет, не всегда, если меня увезут в Нью-Йорк. Я не включала свой телефон. Когда родители поймут, что я не собираюсь возвращаться домой, им придется ехать без меня, ему в Рим, а ей в Нью-Йорк. Но если мать упрется, я не смогу сопротивляться вечно, и от этой мысли мой мир пошатнулся.
– У него еще есть ты, – сказала я.
– Ну да, но это не одно и то же.
– Что ты имеешь в виду?
Финн заерзал.
– Ничего.
Я взяла мисочку с пакетиками сахара и стала их сортировать: голубой, розовый, белый. Голубой, розовый, белый.
– Знаешь, я всегда завидовала Джеймсу. У него был только Нат, зато Нат действительно его любил. Ты знал, что он пропустил свою первое заседание в конгрессе, чтобы приехать к Джеймсу на научную ярмарку? Ради него он оставлял все.
Финн забрал у меня мисочку и отставил в сторону.
– Козлы твои родители, вот что. Ты их не заслужила, и они уж точно не заслужили тебя.
Я ошарашенно уставилась на него.
– Н-но я не про себя. Я говорила про Джеймса.
