Я тоже хотела похвалить девушку, поддержать, когда вернется на место, но не успела. Наверняка противопоставляя нас, меня вызвали следующей. Почему так? Да потому, что контраст был налицо! Светлые, идеально гладкие волосы до плеч, длинное аккуратное платье, изящные туфельки — у Гарэтты. А у меня — темные как ночь локоны по пояс, желтый корсаж, ставший совсем ярким и броским из-за освещения, «рваная» юбка выше колен и босые ноги.
Ну да, я не придумала ничего лучше, чем выйти на сцену босиком. В любом случае это было правильнее. Я не хотела испортить невзрачной обувью сценический образ, которому Надежда так точно и удачно подобрала название!
К тому же музыкальная композиция, которую я для себя выбрала, была резкой и тревожной. Она напомнила сезон затмения на Атрионе, когда несозревшие, дикие дома, лишенные света Аш-Хори и не умеющие его запасать, рвутся к любому потенциальному источнику пищи. В такие ночи стоять на спине «Дизара» по-настоящему страшно. Безопасно, но от этого не менее жутко. И одновременно прекрасно, потому что в непроглядном мраке, сопровождаемая отрывистым визгом, разноцветными искрами вспыхивает флуоресцентная вязь на шкурках невидимых в темноте домов. Сплетается в тесном контакте, играя радужными переливами, когда хищник обнимает жертву. Перерождается в мягкое урчание, лишающее обреченного на смерть возможности сопротивляться. И с триумфальным ревом вспыхивает ярким заревом, а затем медленно угасает под затихающие стоны — довольные и жалобные одновременно.
Нет, я их не воспроизводила. Я пела, баюкая голосом ночную тьму, лаская мягкими переливами спинки домов, уговаривая стихнуть остывающий ветер. Спохватилась только тогда, когда вдруг осознала, что мелодия, наложившаяся на картинку, близится к завершению. Увлеченная воспоминаниями, совсем забыла о жюри и зрителях. Мне теперь не хватит времени, чтобы определить, чем именно в эмоциональном смысле дополнить звукоряд!
Торопливо посмотрела на судей — думала, как в прошлый раз, придется на них ориентироваться, зрителей же не видно. Однако ошиблась. Видимо, из-за иной подсветки как раз зал просматривался лучше всего. И первое, что я заметила, — непонятную сутолоку у входа. Словно кто-то пытается войти, а его не пускают.
Натиску охрана павильона уступила быстро: похоже, у нежданных гостей достаточно полномочий, чтобы целой толпой ввалиться прямо во время выступления. Ведь даже не стали ждать, пока я петь закончу.
— Прекратить! — громко выкрикнула появившаяся первой высокая худощавая террианка, затянутая в серый с белыми нашивками комбинезон.
Не дожидаясь, пока музыка смолкнет, она решительно спустилась по ступеням к подножию сцены, где сидело жюри. Следом за ней серыми тенями скользнули еще шесть девушек, нижняя часть лиц которых была закрыта не то щитками, не то плотной тканью. На возмущение и ропот сидящих в зале зрителей никто из них внимания не обращал. Они себя вели по-хозяйски. Так, словно им здесь все обязаны подчиняться.
— Вы что себе позволяете?! — гневно выдохнула Рината, медленно поднимаясь с дивана. — Немедленно покиньте павильон!
— С удовольствием это сделаю. Только вместе с одной из ваших участниц. Она должна пойти с нами. — Стальной взор впился в меня, не оставляя сомнений, о ком именно идет речь.
— Зачем? — невольно сорвалось с губ.
— У нас к вам есть несколько вопросов. Вы на них ответите и вернетесь.
Вопросы? Какие ко мне могут быть вопросы? Сначала я растерялась, а потом испугалась. «Какие»?! Да ко мне их действительно больше, чем ко всем террианкам вместе взятым!
Незнакомка, видя, что я не двигаюсь, начала терять терпение, потому и приказ прозвучал хлестко:
— Спускайтесь, Флориана! Не заставляйте нас применять силу!
— На каком основании вы ее забираете?
Мужской голос, уверенный, спокойный, прозвучал так неожиданно, что две девушки-военные, уже шагнувшие к сцене с явным намерением стащить меня вниз, замерли. Хотя, возможно, сделали они это еще и потому, что блондин (а это он так вовремя вмешался) встал у них на пути, закрыв собой ступени.
— Прошу вас нам не препятствовать, — едва заметно, но все же встревожилась главная. Наверное, если бы я в этот момент не смотрела на ее лицо, то не успела бы этого заметить. — Мы всего лишь выполняем распоряжение.
— Хотелось бы его увидеть, — не сдался мужчина.
Явственно скрипнув зубами, террианка подняла руку на уровень груди. В воздухе рядом с ней возник полупрозрачный текст, вполне различимый для тех, кто стоял вблизи. Увы, не для меня.
Пока землянин скрупулезно изучал документ, к нему присоединился шатен. Он с любопытством взглянул на голоэкран, но читать не стал, решив не вникать в бюрократические нюансы. Зато обернулся ко мне и, ободряюще улыбнувшись, подмигнул. Типа нечего опасаться, все нормально будет.
— Процедура задержания инициирована службой внутренней безопасности Терры и не санкционирована отделом внешнего контроля Конфедерации, — наконец резюмировал блондин. — Девушка — не гражданка и по возрасту находится в категории естественников. Следовательно, забрать ее на допрос вы можете, только имея на то согласие от опекуна.
— При наличии оного, — скорректировала безопасница. — В данном случае личность опекуна не выяснена. Давайте прекратим бессмысленную дискуссию. Флориана, спускайтесь к нам.
Она определенно знала, что у меня нет ни документов, ни того, кто готов брать на себя ответственность за мои поступки и защищать мои интересы!
Но даже понимая, что идти все равно придется, я не смогла сдвинуться с места. Беспомощно осмотрела зал, словно оттуда могла прийти поддержка, однако лишь убедилась, что ведущая, как, впрочем, и Милана, ничего предпринимать не станут — они обе просто ждали, чем все закончится. Конкурсантки шушукались, вполголоса обсуждая происходящее. Шатен, удивленно приподняв брови, переводил взгляд с меня на безопасницу. И лишь в глазах блондина, обернувшегося ко мне, отчетливо читался вопрос: «Она права?»
Я сделала судорожный вдох, потому как дыхание перехватило, и нервно стиснула пальцы. Во взгляде мужчины появилось совершенно непонятное выражение, и он отвернулся. Вернее, вернулся к оппонентке.
— Не выяснена — это не значит, что его нет, — его настрой стал еще решительней.
— Объяснитесь, — нахмурилась та.
Еще один краткий взгляд на меня, и уверенное:
— В настоящий момент обязательства по опеке находятся в моей компетенции…
— Дмитрий Олегович! — перебив землянина, ахнула Рината Юльевна. — Как можно?! Вы же… Вы же… — Слова на этом закончились. Не то негодование, не то изумление напрочь стерли их из памяти ведущей. Она лишь открывала рот, пытаясь сформулировать свою мысль, которая и без того была всем понятна, даже мне, неискушенной в принятых у людей правилах и нормах. Наверняка участие в отборе конкурсантки, имеющей опекуна среди членов жюри, было, мягко говоря, неэтичным.
А вот безопасницу волновало иное.
