В конце концов Бенедикт зашел в кухню и неплохо провел час в обществе кухарки и горничной Колин, помогавшей на кухне и иногда по дому. Он вызвался почистить овощи, но женщины не разрешили. «Не потому, мистер Фрост, что вы слепой, а потому что вы джентльмен и гость викария». Поэтому он просто сидел, наслаждался ароматами жаркого из дичи и сладких тушеных фруктов и слушал беззлобные споры женщин.
Судя по дыханию и тяжелой походке, кухарка была женщиной довольно крупной. И она требовала от более молодой Колин точного исполнения своих распоряжений. Когда же их разговор перешел от дискуссии о том, кто мог зарезать Нэнси Гофф, к куда более горячему спору о том, какого цвета должен быть соус, Бенедикт удалился.
Проходя через столовую и выходя в коридор первого этажа, он столкнулся с хозяйкой дома.
– Добрый день, миссис Перри. Отдыхаете от своих троянцев?
– Ай-ай, мистер Фрост. Троянцы – враги. Я ведь специалист по древним грекам.
– Над каким переводом вы сейчас работаете?
Миссис Перри довольно долго молчала, и Бенедикт уже подумал, что, возможно, оскорбил ее своим вопросом.
– Ох, никто никогда меня об этом не спрашивал, – сказала наконец пожилая женщина.
– Но лорд Хьюго наверняка спрашивает в своих письмах.
– Я имею в виду людей, с которыми живу. – Еще одна пауза. – Не хотите ли обследовать мой кабинет? Можете стучать тростью по полу сколько угодно, главное – не задеть мои бумаги.
«С ее стороны это приглашение – любезность», – подумал Бенедикт. Он взял трость из угла возле входной двери и вошел в кабинет. Едва уловимое эхо от нескольких ударов трости помогло ему составить общую картину. Он понял, что комната небольшая, а эхо приглушалось книжными полками, стоявшими вдоль стен, и бумагами. Кроме того, он определил на ощупь, что в кабинете стоял письменный стол, а рядом – два стула.
– Садитесь-садитесь, – сказала миссис Перри. Он так и сделал. – Вы спрашивали, над чем я работаю. Над «Одиссеей». Но это – скорее для развлечения. Ее уже переводили раньше, причем не один раз. Я и сама ее переводила в первые годы замужества, когда только учила греческий.
– О, я думал, вы знали его гораздо дольше, – заметил Бенедикт. Если не считать ее любви к языкам, Бенедикт ничего не знал об этой женщине, хотя и жил в ее доме уже несколько дней.
– Нет, я занялась греческим, когда Перри получил приход в Строфилде. Я решила, что это – мое призвание. Жена викария должна ведь чем-то заниматься, пока ее муж опекает свое стадо… – Миссис Перри вздохнула и зашуршала бумагами. – Мне нравится идея «Одиссеи». Семья разделена, но в конце снова соединяется.
– Эта история длилась годы, не так ли?
– Да, верно. Но полагаю, я ждала дольше, чем Пенелопа.
Снова воцарилось долгое молчание, но теперь оно казалось мягким, как шерстяная пряжа.
– Что ж, не буду отвлекать вас от работы, которая дает вам успокоение, – сказал наконец Бенедикт.
Но давала ли? Он не был в этом уверен.
* * *
Проведя несколько минут в первом же доме, который они с отцом посетили, Шарлотта вспомнила, почему когда-то отказалась от «богоугодных дел».
Миссис Франкот, прачка, которая так раздражала Баррет, снимала несколько комнат за магазином. Как только человек входил в ее комнаты, в нос ему ударяли резкие запахи ее ремесла – мыла и красителей. Едва викарий с дочерью переступили порог, эта еще крепкая вдова, мать нескольких взрослых детей, тут же начала причитать:
– Ох, преподобный, вот бы кто-нибудь нашел эти золотые монеты. – Она утерла рукавом поблекшие глаза. – У моего внука Джека золотуха, а ему всего лишь три года. Ели бы потереть его язвы золотом, они бы враз прошли!
«Нет, не прошли бы, – со вздохом подумала Шарлотта. – Золото могло бы помочь золотушному ребенку только одним способом – пополнив карман доктора».
– Ну-ну, не расстраивайся, милая. – Викарий склонил седую голову и стал рыться в корзине. – Я пришел помолиться с тобой и принес тебе отрез фетра.
– Какой маленькому мальчику с золотухой прок от фетра? – Миссис Франкот высморкалась в рукав.
Викарий, казалось, смутился.
– Полагаю, никакого, – пробормотал он. – Но я… Когда я посещал вас в прошлый раз, вы упомянули, что вам нужна ткань для…
– Ох, викарий, мне нужно золото!
Последовала очередная серия стенаний, и вдова уткнулась лицом в фартук.
– Не тебе одной, – тихо пробормотала Шарлотта, затем, уже громче, сказала: – Я уверена, вы признательны викарию за эту ткань. Что ж, до свидания.
Взяв отца за локоть, она поспешно вывела его из дома.
– Ну, Шарлотта… – Преподобный покачал головой, моргая от яркого полуденного солнца, и на его худом лице появилось что-то вроде улыбки. – Мне никогда не удавалось так быстро закончить визит в дом миссис Франкот.
– А теперь удалось. – Шарлотта тоже улыбнулась. – Куда теперь?
Следующие несколько визитов были не столь унылыми и чуть более приятными. Люди, которые никогда не видели младшую дочь викария или несколько лет не встречали добродетельную – ха! – мисс Перри, бросали на Шарлотту удивленные взгляды. Ее отец шел к ним с молитвами утешения, а также с рулонами тканей и банками желе из телячьих ног. Пока викарий раздавал эти дары, Шарлотта позволяла разглядывать себя и даже один раз попыталась утешить раскапризничавшегося малыша. Малыш ее укусил.
– Почему о нуждах этих людей не заботятся Селвины? – спросила Шарлотта, когда они готовились совершить последний на сегодня визит. – Они же местные сквайры, и они должны…
– Они заботятся о своих арендаторах, – перебил отец.
Шарлотта молча кивнула. Она прекрасно понимала, что леди Хелена, дочь графа, восемь лет назад вышедшая замуж за Эдварда, была настолько же невеликодушна, насколько богата. Те обитатели Строфилда, которые не жили на ее земле, ее не интересовали. А вот отец – он был совсем другим человеком… Покосившись на него, Шарлотта сказала:
– Папа, давай я понесу корзину. Ты очень устал.
Взяв у него корзину, она постучалась в последнюю дверь в меблированных комнатах в дальнем конце главной улицы Строфилда. Здесь жила мисс Дэй, инвалид, которая когда-то была гувернанткой детей Селвина. Служанка мисс Дэй впустила Шарлотту и ее отца в единственную комнату хозяйки, где стояли кровать и стол. Все выглядело очень бедно, но повсюду было чисто. Однако здесь стоял запах дыма и жира из других комнат дома.
– О, какое утешение видеть вас, викарий. – Мисс Дэй попыталась приподняться и сесть прямо. – Вы принесли мое лекарство?
Шарлотта вопросительно посмотрела на отца.
– Да, мисс Дэй. В точности то, то прописал ваш доктор. По одной ложке три раза в день.
Шарлотта порылась среди всякой всячины, оставшейся в корзинке, и нашла бутылочку, закрытую пробкой. Она передала ее горничной, та сделала реверанс и стала готовить порцию лекарства.
