– Я надеюсь, что вы единственный обратили на меня внимание. Я здесь для того, чтобы слушать, а не для того, чтобы привлекать к себе внимание.
Ах, да-да, конечно… Это звучало гораздо разумнее, чем если бы загадочная образованная женщина жаждала внимания грубых незнакомых мужчин.
– Мне бы хотелось того же, – с усмешкой заметил Бенедикт. – Но когда человек входит в комнату, стуча тростью в пол… в таком случае вполне можно ожидать, что на него будут смотреть.
– О да, это очень действенный способ объявить о своем присутствии. Думаю, в свете найдется немало мужчин и женщин, которые использовали бы такой же метод на балах, если бы им только пришло это в голову.
– Моей сестре двадцать лет, и она жаждет участвовать в нынешнем сезоне. Возможно, я посоветую ей прибегнуть к такому способу, чтобы стать заметной фигурой, – отозвался Бенедикт.
Его трость с металлическим наконечником, крепкая и надежная, не только помогала ему прокладывать путь в мире зрячих, но рассказывала о многом другом, например – о покрытии дороги. А движение воздуха в помещении подсказывало его размеры. В этой же общей комнате воздух был влажным и густым – Бенедикт чувствовал это кожей. Здесь явно собралось множество людей, и каждая пара легких была как кузнечные мехи, а каждое сердце – как маленький очаг. Людей можно было ощущать точно так же, как тростью – полы.
И еще он почувствовал, что толпа постепенно затихала. Как он сможет узнать их секреты, если одно его присутствие погружало их в молчание? Но, с другой стороны, как он смог бы добраться до королевской награды, если бы его окружал бесполезный гам и шепот сплетников?
Наверное, следовало начать с другого – воспользоваться рекомендательным письмом его друга Хьюго Старлинга к местному викарию, а не идти наудачу в общественное место. Какие улики он надеялся найти самостоятельно и что рассчитывал услышать? Ведь ему мог бы гораздо больше рассказать человек, много лет прослуживший здесь викарием. Друзья Хьюго, преподобный Джон Перри и миссис Перри, ожидали его сегодня. Так что он вполне мог бы уйти прямо сейчас. Да-да, нет смысла сидеть здесь дольше. Общение с женщиной, какой бы прекрасной она ни была, не принесет ему королевскую награду.
Отодвинув от стола свой стул, Бенедикт встал и проговорил:
– Мадам, мне нужно уходить. Желаю вам удачи в ваших поисках.
– Так скоро, мистер Фрост? Но вы же ничего не поели. – Шарлотта помолчала. – Уж простите мне мое замечание, просто я удивилась. Мне казалось, вы были решительно настроены подкрепиться, прежде чем присоединиться к орде искателей сокровищ.
– Но вы же мне сказали, что здешняя еда так же хороша, как и питье. А мне доводилось пить эль лучше этого даже на борту корабля после трех недель плавания. – Бенедикт усмехнулся. – Так что я, пожалуй, пойду. Здесь мне больше нечего искать.
Ему следовало быть осторожным и улыбаться, чтобы люди рядом с ним чувствовали себя непринужденно. Иначе он превратился бы в карикатурный персонаж – вроде героя из сказки «Красавица и чудовище». В детстве его сестре Джорджетте нравились эти старые сказки, она даже читала их в оригинале, на французском. Вот оно, преимущество того, что их родители владели книжным магазином. Преимущество читать слова, написанные на странице. Те же, кто воспринимал подобную возможность как должное, были просто глупцами.
– Я надеюсь, – проговорила миссис не-Смит бархатным голосом, – что здесь все-таки еще можно кое-что узнать. И я намерена отведать здешнего жаркого и подождать еще несколько часов.
– Вы полагаетесь на удачу? – осведомился моряк.
– Совершенно верно. Больше не на что.
– Что ж, спасибо за возможность с вами познакомиться. – Бенедикт поклонился на прощанье.
Обратный путь к двери был легким – он просто мысленно проделал тот же путь в обратном направлении, то есть прошел в переднюю и к выходу на улицу. И на сей раз ему не было нужды стучать тростью в пол, прислушиваясь к эху. Он мог уйти, не устраивая из своего ухода представление. А уходить было пора – следовало найти друзей Хьюго и узнать, что они могли ему рассказать. А потом – куда-то ехать и что-то делать, чтобы найти эти проклятые золотые соверены. А когда он их найдет, когда получит награду… Вот тогда он и сможет обеспечить себе и Джорджетте такую жизнь, какую они с сестрой заслуживали.
Весь мир может думать, что слепой не в состоянии написать книгу о путешествиях. Но даже самые отъявленные скептики должны понять: никто не сможет найти не замеченные другими пути лучше, чем человек, который не видит.
Стоило только Фросту уйти, как его место за столом Шарлотты занял мужчина, от которого пахло элем и табаком.
– Позвольте мне быть вашим спутником, – сказал он. – Не стоит хорошенькой даме оставаться одной. Тем более – в таком месте.
Это оказался тучный парень в домотканой одежде, щетина же на его подбородке была таковой, что ее при желании можно было бы назвать бородой. Он говорил с явным дербиширским акцентом, но Шарлотта не думала, что он из местных. Хотя, конечно, теперь она уже не могла сказать, что знала в лицо всех жителей Строфилда. С тех пор как она здесь жила, прошло десять лет, лица изменились, да и сами жители могли смениться.
Шарлотта тихо вздохнула.
– Откуда вы знаете, что я красивая и что я одна?
– Потому что малый, который тут с вами сидел, только что ушел.
– Он не был со мной.
– Значит, вы в любом случае одна. – Парень пожал плечами. – А я за вами присмотрю.
– В этом нет необходимости.
– Полно вам, мисс. Разве это по-дружески?
– А разве по-дружески навязывать свое общество женщине, которой вас не представили?
Парень в недоумении заморгал, потом заплетающимся языком пробормотал:
– А ты та еще штучка… Что ж, если хочешь, чтобы меня представили, давай кого-нибудь позовем.
Он повернулся и подался вперед – как будто собирался позвать кого-то из противоположной части зала. Шарлотта тотчас вскочила на ноги и проговорила:
– Нет-нет, не надо.
Должно быть, парень уловил ее движение краем глаза. Потому что снова повернулся к ней и, посмеиваясь, сказал:
– Да ты не стесняйся. Нэнси вон не стеснительная. – Он схватил Шарлотту за запястье своей мясистой рукой. – Может, она к нам присоединится. Эй, Нэнси!
Шарлотта всегда считала, что полупьяные мужчины – хуже всего. Трезвых можно урезонить, тех, кто пьян в стельку, легко оттолкнуть, а вот этот мерзавец находился в самом опасном состоянии, то есть на той стадии, когда мужчины забывают о хороших манерах и выходят из себя. Причем его пальцы все крепче сжимали ее запястье…
До сих пор все было в порядке, ни один мужчина не обращал на нее внимания, а сейчас дело выглядело так, будто Бенедикт Фрост заявил на нее права, а потом оставил. И теперь вместо того, чтобы быть самой по себе, самой себе хозяйкой, она оказалась открытой для любого, кто захотел бы на нее притязать. Или, во всяком случае, так думал этот… субъект.
