Джорджетта отвела взгляд и посмотрела в окно.
– Что ж, хотя бы одному человеку не все равно…
– Ваш брат тоже за вас беспокоится.
– Да, как же… – Девушка фыркнула и пробурчала: – Бенедикт так озабочен моим благополучием, что даже не потрудился заглянуть ко мне, когда был в Лондоне. – Она снова повернулась к Хьюго и в упор посмотрела на него своими серовато-голубыми глазами. – И все-таки я собиралась встретиться с ним в Дербишире. Я такая несчастная… что даже не знаю, что мне теперь делать.
Лорд Хьюго в смущении откашлялся. У него вдруг возникло чувство, что сегодня он пропустит свою встречу в Сомерсет-Хаусе.
– Я знаю, где ваш брат, – пробормотал он. – Но куда хотели бы поехать вы?
Следующая неделя напоминала Бенедикту пребывание в эпицентре шторма. Началась она с того разговора, которого Шарлотта страшно боялась. А в конце недели их ждала выставка работ Эдварда Селвина. Напряжение, казалось, вибрировало в самом воздухе, и беспокойство Шарлотты то и дело передавалось Бенедикту. Правда, поначалу, вернувшись из Лидса, она храбрилась, но на самом деле они не представляли, что им делать дальше. Шарлотта не могла покидать дом, поскольку считалось, что она – это Баррет, к тому же больна…
Бенедикт сходил один раз в деревню, но так и не смог разыскать Лайлака, чтобы расспросить про кинжал. И было ясно: искать золото в одиночку – совершенно бесполезно, ведь у него не было ни запаха, ни звука, так что Бенедикт мог бы стоять прямо над ним и не знать этого.
Таким образом, неделя превратилась в сплошное ожидание, а ожидание всегда заставляло Бенедикта задумываться об отъезде – о том, куда он мог бы отправиться дальше. Ведь стоило ему надолго задержаться где-либо, – и он сразу же чувствовал, что снова оказался в клетке.
И у него больше не было возможности остаться с Шарлоттой наедине, так как после отъезда Баррет у всех в доме прибавилось обязанностей. И все же однажды вечером они нашли время, чтобы посидеть в гостиной с его рукописью. И Шарлотта немного почитала ему вслух.
– «И вот я во Франции! Окруженный людьми, незнакомыми мне, говорящими на непонятном языке и для меня невидимыми. А рядом – ни одного живого существа, которое могло бы хоть сколько-нибудь заинтересоваться мною. Но я решил не поддаваться мрачным мыслям».
– Напыщенный болван, – пробормотал Бенедикт.
Шарлотта кашлянула, затем продолжила читать.
– «Поэтому я пожелал хозяину доброй ночи и, будучи предоставлен самому себе, вскоре снова обрел то умиротворенное состояние духа, которое столь важно для человека, намеревающегося пройти свой жизненный путь плавно и счастливо».
Бенедикт со вздохом откинулся на жесткую спинку дивана.
– Такое впечатление, будто все это происходило с кем-то другим, – пробормотал он.
Он смутно помнил, как писал эти слова, и совсем не помнил того головокружительного ощущения, когда чувствуешь, что ты абсолютно свободен – куда захочешь, туда и отправишься. А куда именно отправиться – решать только тебе самому.
Тут Шарлотта снова откашлялась.
– А мне очень понравилась та сцена в Кале, где горничная настояла, чтобы помочь вам раздеться, – проговорила она.
Бенедикт криво усмехнулся.
– Знаете, в тот момент, когда горничная помогала мне раздеться, мне все это тоже очень нравилось.
Шарлотта засмеялась. А потом она еще немного почитала вслух. Когда же закончила, Бенедикт был рад убрать рукопись обратно в сундук.
На следующий день Бенедикту пришло письмо, причем – франкированное. И это означало, что письмо – от лорда Хьюго.
Шарлотта встретилась с ним возле конюшни. Легкий ветерок шевелил их волосы, а Капитан приветственно лаял. Прочитав Бенедикту письмо, Шарлотта пробормотала:
– Выходит, он перехватил вашу сестру, направлявшуюся в Дербишир, и сейчас везет ее к своей матери, чтобы Джорджетта там остановилась. – Она с легким шелестом свернула письмо. – Но мать лорда Хьюго – герцогиня. Знаете, интересный поворот событий для вашей сестры… Как думаете, ей это понравится?
– Вероятно. Впрочем, не знаю. – Бенедикт взял у Шарлотты письмо и смял его – словно таким образом мог отчитать сестру за ее поступок. – Значит, она направлялась сюда? Такого я от Джорджетты не ожидал…
– Я была бы рада с ней познакомиться, – сказала Шарлотта.
– Мне тоже следовало бы с ней встретиться, – сказал Бенедикт. И он имел в виду именно то, что сказал. Да, ему следовало с ней встретиться, – даже если это означало, что пришлось бы войти в клетку. – Я очень давно ее не видел, но… Ох, ненавижу этот книжный магазин.
– Ваш семейный книжный магазин?
– Да, его. – Длинная цепь Капитана звякнула, и он протянул руку, подзывая собаку. – В детстве я так и не научился читать, не мог прочесть ни одного слова. Алфавит-то я выучил наизусть. И знал, как пишутся разные бесполезные длинные слова, вот только… Почему-то на страницах книг буквы извивались и опрокидывались – точно пьяные змеи.
– Разве змеи бывают пьяными? – Шарлотта присела на корточки, и Капитан, звякнув цепью, подошел к ней. – А впрочем – не важно. Образ очень живой… И мне немножко знакомы ощущения человека, который чувствует себя посторонним в собственной семье.
– Да, знаю. – Бенедикт повернулся к солнцу и прищурил невидящие глаза. – Я знаю, что вам это знакомо.
– А как насчет вашей сестры?
– Когда я ушел в море, ей было всего три года, но она уже и тогда читала лучше меня. Джорджетта очень умная девочка, и в этом книжном магазине она пропадает зря.
– Она тоже так думает?
Бенедикт со вздохом поднялся на ноги.
– Ох, не знаю, что она думает. Я знаю только одно: она считает, что мне нет до нее дела и что я не обеспечу ее будущее.
– И поэтому она решила сама о себе позаботиться. Это достойно восхищения.
– Достойно восхищения? Это еще почему?
Шарлотта тоже встала. Капитан тихо заскулил, явно недовольный тем, что его покинули.
– Бенедикт, не забывайте, с кем вы разговариваете. Я сама заработала собственное состояние. И прежде чем вы содрогнетесь от отвращения, сообщаю: не все я заработала лежа на спине.
– Я не испытываю отвращения к тому, что вы делаете. И к тому, что делали. – И это была чистейшая правда. Но поверит ли ему Шарлотта?
А та немного помолчала, потом тихо сказала:
– Но вы же не пожелаете своей сестре такой жизни, верно?
Бенедикт промолчал. Об этом он как-то не задумывался. Он думал только о том, как позаботиться о своей единственной родственнице. Но теперь, когда Шарлотта спросила… Он ненадолго задумался, затем проговорил:
– Скажите, а вы бы хотели такой жизни для Мэгги? Не только роскоши, но и грустных моментов… А также тех ситуаций, когда вам хотелось сказать «нет», а приходилось говорить «да». Я уж не говорю о том, что вам в конце концов пришлось продать все, чем вы владели, и покинуть дом, в котором жили последние десять лет…
