– Нет, я бы этого не хотела! – Шарлотта пнула ногой цепь.
– Знаете, я рад, что жизнь привела вас в Строфилд, – сказал Бенедикт. – Ведь только поэтому я смог с вами познакомиться. Я знаю, что потом вы отправитесь в какое-нибудь… чудесное место. – Он тихо вздохнул. – Что же касается моей сестры… Если она с Хьюго, то он наверняка позаботится о ее безопасности.
Но ему все равно нужно раздобыть для нее деньги, чтобы обеспечить ее будущее, – каким бы оно ни было. Джорджетта не могла гостить у герцогини слишком долго. Невозможно вечно жить в качестве гостя, злоупотребляя добротой хозяев. Он знал это по собственному опыту.
К концу недели Шарлотте уже не терпелось выйти из дома, чтобы узнать новости. Поскольку же она не могла выходить ни под собственным именем, ни в качестве здоровой Баррет, она рискнула выйти под видом миссис Смит, скрыв лицо под густой вуалью.
Прибытие блестящих гостей, размещенных в величественном Селвин-Хаусе, отвлекло внимание жителей деревни от искателей золотых соверенов и королевской награды. Находившийся поблизости лорд был гораздо интереснее, чем какие-то эфемерные монеты с изображенной на них головой короля. Перед тем как отправиться в Строфилд за день до выставки, Шарлотта взяла с Бенедикта обещание пойти с ней на следующий день.
– Наверное, это будет ужасно, – сказала она, – но вы-то не будете знать, насколько ужасно.
– Почему это должно быть ужасно? – удивился Бенедикт.
Шарлотта взглянула на него с возмущением, и он, очевидно почувствовав ее взгляд, поднял вверх руки и проговорил:
– Да-да, понимаю… Ведь этот Рэндольф – дьявольская личность. И вообще, странное место для выставки. Вполне возможно, что…
– Бенедикт! – Шарлотта не хотела, чтобы он своими разговорами развеивал ее опасения. То есть не хотела, чтобы он попытался развеять ее опасения – и потерпел неудачу.
Немного помолчав, Бенедикт предложил:
– А может, попытаемся найти монеты побыстрее? Я могу выйти из дома ночью и стоять в одиночестве. А когда появится какой-нибудь человек, чтобы на меня напасть, мы его схватим и выбьем из него правду. Ну… узнаем, где спрятаны деньги.
План этот казался настолько нелепым, что Шарлотта невольно рассмеялась. Но тут же, вздохнув, спросила:
– Вы полагаете, что человек, напавший на вас, имеет какое-то отношение к краже с Королевского монетного двора?
– Стивен Лайлак так считает.
Шарлотта тоже так считала. Но какой смысл искать монеты? Ведь даже если они их найдут… Что, получить награду – и бежать? И ведь Рэндольф по-прежнему будет охотиться за ней. Он здесь, в деревне. Он как кот, который затаился и бьет хвостом, готовясь к прыжку.
Тогда получается, что она, Шарлотта, – мышка? Или пешка, которая может стать королевой? Возможно, и то, и другое. Да, конечно, быть храброй гораздо легче, когда ты храбрая ради дочери. Но что, если Рэндольф узнает про Мэгги? При мысли об этом ей становилось страшно и хотелось схватить свою дорогую девочку и немедленно бежать.
В тот же день, вернувшись в дом викария, Шарлотта сорвала с себя капор с вуалью и сразу направилась в сторону конюшни; она знала, что застанет там Мэгги с ее любимой собакой. Заворачивая за угол дома, она заметила собачью цепь, саму же собаку не увидела – видна была только спина Мэгги и ее растрепанные волосы. Девочка лежала на земле перед конюшней, свернувшись клубочком.
О боже! Ранена?! Убита?!
Шарлотта подхватила юбки и бросилась бежать. Запыхавшись, она подбежала к девочке и сразу же заметила то, что раньше ускользнуло от ее внимания. Колин, добрая горничная, гладила Мэгги по спине, а девочка молча лежала возле недвижного тела гончей.
Значит, это, наконец, случилось… Разумеется, Шарлотта знала, что такой день обязательно настанет, но сейчас от этого не становилось легче. У нее защипало глаза, и горло сдавил спазм.
Тут Колин подняла взгляд на Шарлотту, и ее милое лицо сморщилось – казалось, она вот-вот расплачется.
– Бедняжка Капитан, – пробормотала она. – Мисс Мэгги вышла из дома после уроков… и нашла ее такой.
А Мэгги лежала неподвижно с застывшим взглядом, и лицо ее совершенно ничего не выражало. Почему-то это выглядело еще ужаснее, чем если бы малышка горестно рыдала.
– Ох, дорогая… – Шарлотта села на землю рядом с девочкой и погрузила пальцы в ее нагретые солнцем кудри. – Мне очень жаль, дорогая…
– Это была собака моей мамы, – проговорила Мэгги бесцветным голосом. – Моя мама меня очень любила, а теперь у меня от нее ничего не осталось.
«Твоя мама тебя любит», – думала Шарлотта, но именно эта любовь заставляла ее держать рот на замке.
Шарлотта жестом отпустила горничную. Та встала, молча кивнула и направилась к дому. Мэгги же крепко обнимала гончую. Собака лежала, положив голову на вытянутые лапы, и казалось, что она просто отдыхала.
– Ты сделала ее счастливой, – сказала Шарлотта. – Моя сестра была бы рада, если б увидела, как ты заботилась о ее собаке.
Глаза Мэгги наполнились слезами, и она, заморгав, молча кивнула. Шарлотта же продолжала:
– А ты знала, что это я дала Капитану это имя? – Придвинувшись к Мэгги, она приняла свою любимую позу – подтянула колени к подбородку и обхватила их руками.
– Вы, тетя?.. – удивилась Мэгги. – Но ведь это была мамина собака… – Тут из ее глаз выкатились слезинки, и она тихо всхлипнула.
– Эта собака очень любила твою маму, – проговорила Шарлотта, тщательно подбирая слова, – но на самом деле она была моей собакой. Все дело в том, что я когда-то много путешествовала, и поэтому она должна была оставаться здесь. Ведь здесь ей было лучше и безопаснее.
– А что, если она хотела поехать с вами? – спросила девочка.
– Нет, не хотела. Ей нравилась та жизнь, которую она знала. Но я приезжала ее навещать, когда могла.
Мэгги повернулась к Шарлотте и посмотрела ей в лицо.
– Почему вам надо было уезжать?
На этот вопрос Шарлотта не знала ответа. Но каждый раз, когда она уезжала, ей было все труднее это делать, а барьеры, препятствовавшие ее очередному возвращению, казались все выше. И еще – молчание ее родителей, боязнь разоблачения, страх, что кто-то определит, что Шарлотта Перл и Шарлотта Перри – одно и то же лицо. Был также и вопрос, который она не знала, как задать. «Мэгги, ты бы хотела, чтобы я осталась?»
Во дворе послышались шаги, и Шарлотта подняла взгляд. Это был Бенедикт. Приблизившись, он проговорил:
– Колин мне сказала, что произошло. Мисс Мэгги, примите мои глубочайшие соболезнования.
После этих слов Мэгги, наконец, выпрямилась и заплакала уже по-настоящему, изливая в слезах всю боль детского сердца. Шарлотта плакала вместе с ней, оплакивая каждый упущенный день, каждый день, прожитый ею вдали от дочери.
