– Мэгги, есть еще кое-что… Я должна тебе кое-что рассказать. Мэгги, я… Я твоя мать.
Девочка вздрогнула – и замерла. Сейчас она была столь же неподвижна, как в те минуты, когда, лежа на земле, обнимала Капитана.
– Не понимаю… – прошептала она. – Вы же моя тетя…
– Я твоя мать. – Повторить это во второй раз оказалось гораздо труднее.
– Значит, вы с моим отцом… были женаты?
– Нет. – Шарлотта покачала головой. – Именно это и делает меня… не очень хорошей.
Как же трудно было рассказывать об этом девочке, к тому же – собственной дочери. А ведь Мэгги росла в тепличных условиях, может быть, даже слишком тепличных… Шарлотта протянула к дочке руку, но девочка отпрянула и рухнула на могилу Капитана.
Тяжело вздохнув, Шарлотта вновь заговорила:
– Вот почему мы всегда говорили, что ты – дочь моей сестры. Она была замужем, и тебя крестили как ее дочь. Поэтому ты считаешься… респектабельной, – такой, какой я никогда не смогу быть.
Мэгги отползла от холмика и, снова усевшись, внимательно посмотрела на Шарлотту.
– Значит, каждый раз, когда вы мне говорили про мою маму, – все это было вранье.
– Нет, все, что я говорила про мою сестру, – это была чистейшая правда.
– Но она не была моей матерью…
– Да, не была, – кивнула Шарлотта.
– А Капитан… не был маминой собакой, – пробормотала девочка. – Ведь так же?
– Мне всегда очень нравился Капитан, – ответила Шарлотта. – Эта собака очень тебя любила. Ты была к ней очень добра, вы с ней дружили и…
– И она умерла одна, без меня. – Мэгги порывисто вскочила на ноги и всхлипнула. – Эта собачка была моим единственным другом…
– Я знаю. – Шарлотта снова вздохнула.
Вот оно, наказание… Словно нож в сердце. Шарлотта не представляла, что это будет так больно. Она часто думала о том, что когда-нибудь расскажет Мэгги правду и дочка, радостно улыбнувшись, обнимет ее и скажет, что всегда это знала. Но, конечно же, это были просто мечты…
– А вы меня любите? – спросила Мэгги. И Шарлотте вдруг показалось, что ее дочь внезапно повзрослела, стала намного старше, чем несколько минут назад.
– Я люблю тебя больше всего на свете. Люблю так сильно, что даже отказалась от тебя – только бы обеспечить тебе достойную жизнь.
– Тогда откажитесь снова. Я хочу, чтобы вы снова отсюда уехали. – Резко развернувшись, Мэгги зашагала прочь – маленькая худенькая фигурка на фоне серой каменной стены, отделявшей землю викария от земли Селвина.
Шарлотта испытывала странное онемение от душевной боли – примерно так же она почувствовала себя сразу после того, как Рэндольф ударил ее по лицу. Мэгги вонзила ей нож в сердце, и если повезет, то она истечет кровью еще до того, как осознает, насколько ей больно. Но, по крайней мере, все, что она сказала, было правдой, особенно – последнее: Шарлотта безумно любила Мэгги и ради своего ребенка была готова на все. Готова была даже уехать, если это хоть немного уменьшит страдания Мэгги.
Глава 18
Поиски полемониума, конечно же, были лишь предлогом для того, чтобы уйти и оставить Шарлотту и Мэгги наедине. Бенедикт вовсе не надеялся найти эти цветы, так как в краю вересковых пустошей и болот они встречались чрезвычайно редко.
Под его сапогами то и дело хрустела жесткая трава, местами же попадались участки голой земли, и, наступая на них, Бенедикт чуть пошатывался. Металлическим кончиком трости он проводил по каменной стене, уходя вдоль нее все дальше от конюшни. То и дело вздыхая, он думал о Шарлотте. Увы, он не мог дать ей то, чего она хотела. А о том, чего хотел он сам… О, об этом даже думать не стоило. Неужели он действительно полагал, что сможет вырваться из клетки, в которую превратилась его жизнь? Нет-нет, все последние дни это была лишь временная передышка, отсрочка перед тем, как дверца клетки снова захлопнется.
Хлоп!
Громкий звук раздался столь неожиданно, что Бенедикт остановился и замер в изумлении. Потом он понял, что звук этот доносился со стороны конюшни. Развернувшись, Бенедикт поспешил обратно. Отыскав шершавую деревянную стену конюшни, он проводил по ней кончиками пальцев, пока не дошел до угла. Еще несколько шагов – и он оказался у двери. Дверь была распахнута настежь, и в воздухе висела пыль, щекотавшая ноздри. Тут снова раздался треск, а потом – несколько глухих ударов и невнятное бормотанье. Бенедикт шагнул в прохладу конюшни, вдыхая запахи сена и тления.
– Кому-нибудь нужна помощь? – спросил он.
– Я просто пытаюсь найти какой-нибудь сундук, – послышался голос Шарлотты; она находилась примерно в двух ярдах от него.
– Зачем вам сундук?
– С моим уехала Баррет.
– Шарлотта, вы знаете, что я имею в виду.
– Дело в том, что я уезжаю. Когда люди уезжают, им нужны сундуки.
– Но почему вы уезжаете? – Бенедикт сделал шаг вперед и наткнулся на что-то плоское – наверное, это была картина в рамке или ширма. – Нет-нет, вы сейчас не можете уехать из Строфилда, ведь жизнь ваших родителей вот-вот… Вы должны им помочь.
– Но если я останусь, как им это поможет? Станет ли кому-нибудь из нас легче, если нам ежедневно придется смотреть друг другу в лицо и видеть, как все мы страдаем?
Бенедикт снова пнул ногой какой-то плоский предмет.
– Значит, новость их очень огорчила?
Шарлотта помедлила с ответом.
– Вообще-то… не знаю. Я редко видела отца таким спокойным. Он даже по мелким проблемам… вроде жестковатого мяса за обедом, и то больше волнуется. – Снова раздался какой-то стук, потом что-то упало и покатилось по полу. – Но это не имеет значения. Я уезжаю не ради себя, а ради них.
– То есть вы уезжаете ради Мэгги, не так ли? Но что же случилось? Ей кто-нибудь что-то сказал про вас?
– Я сама ей все рассказала. Да, все!
– Рассказали, что вы – ее мать?
– Да. И она попросила меня уехать.
Бенедикт присвистнул.
– Так-так… Но вы все равно не должны уезжать. Дети порой говорят ужасные вещи, но в действительности они вовсе так не думают.
Внезапно раздался оглушительный грохот, сопровождавшийся звоном, и Бенедикт предположил, что Шарлотта специально что-то опрокинула – чтобы разбить. А потом она вновь заговорила:
– Мои родители сказали, что из-за меня им придется отсюда уехать. А Мэгги хочет, чтобы я уехала. Только я одна. И это мы еще не учли мнение добропорядочных жителей Строфилда. Как вы думаете, что скажет миссис Поттер, когда увидит меня на улице? Нэнси всего лишь встречалась с каким-то молодым человеком, и то миссис Поттер отзывалась о ней очень резко. Думаете, меня пустят в общий зал единственного в деревне постоялого двора? Вы думаете, кто-нибудь теперь придет в церковь моего отца?
