Как это и должно было когда-нибудь случиться, Лиза крупно поссорилась с мамой. Не по своей вине. Придирки, шпильки, скользкие намеки — все это она сносила с потрясающей выдержкой, но, в конце концов, терпение лопнуло. И Олег отправился домой к родителям, чтобы серьезно поговорить. Мама должна была понять, что с Лизой его не разлучить.
Разговор состоялся, мама сделала вид, что все поняла, даже позвонила Лизе. Извиняться перед ней не стала, но перемирие заключила. Не успела она положить трубку, как отцу позвонил дядя Марк. И зачем-то спросил про Олега. Отец ответил ему, что сын дома, тогда и шевельнулась мысль, что пора седлать коней.
Олег завел машину и постучал себя пальцем по голове. С чего он взял, что дядя Марк проводил разведку перед боем? Возможно, он уже взял высоту, пока рогоносец пропадал у родителей. Возможно, Лиза сама ему позвонила. Сейчас он приедет домой, а там тишь да гладь, и Лиза вся такая ровная и правильная. После душа.
Но ехал он все равно на пределе возможного. Особо не разгонялся, но и на желтый свет, как обычно, не останавливался. И ведь успел.
Дверь Олег открыл своим ключом и уже с порога услышал сдавленный стон. Скрипел диван, шелестели одежды, трещали швы. А в груди лопнул пузырь с ледяной водой, которая хлынула куда-то в низ живота, все там замораживая.
Лиза лежала на спине, ноги были сведены вместе, но руки — раскинуты. Дядя Марк барахтался на ней, рукой он закрывал ей рот, а коленкой пытался раздвинуть ноги. Олег не видел его лица, но наверняка оно было таким же багровым, как и шея.
— Не хочешь по-хорошему, да? — кряхтел Игонин, с трудом удерживая Лизу в насильственных объятиях.
— Не хочешь по-хорошему! — взревел Олег.
Одной рукой он схватил Игонина за шиворот, другой за ремень. Хрустнула рубашка, треснули брюки, а сам насильник превратился в метательный снаряд и с грохотом влетел в кресло, едва не перевернув его.
А Олег ощутил вдруг резкий упадок сил. Надорвался, исчерпал всего себя без остатка. Но Игонин и не думал брать реванш. Поднимаясь, он смотрел на Олега с безумием одичавшего маньяка, но вместе с тем в его глазах был вполне осознанный страх.
— Ты кто такой? — спросил он, тыча в Олега пальцем.
— А я сейчас скажу!
— Кто ты такой, чтобы спать с этой женщиной? — Игонин ткнул пальцем в Лизу, которая медленно поднималась с дивана, оправляя платье. — Она — все, а ты — никто!
— А ты кто? — Олег почувствовал, что силы возвращаются к нему, и до хруста сжал кулаки.
— Она все равно будет моей!
Голос у Игонина сорвался, он «дал петуха», только вот Олега это ничуть не развеселило. А Лизу — тем более.
— Убей его, — тихо сказала она.
Олег кивнул, шагнул к подлецу, но тот ударил первым. Два удара, и оба в голову. Олег увернулся от одного, пропустил мимо себя другой. Было время, когда он всерьез занимался боксом. И насильник должен был в этом убедиться.
С левой Олег ударил несильно, но точно в подбородок. И тут же рубанул правой — с размаха и не касаясь руки, которой Игонин пытался закрыться. И тут же короткий прямо в корпус. А когда подлец согнулся, подставляя под ногу свою наглую рожу, подпрыгнул и нанизал ее на коленку. Игонин упал, но тут же поднялся. Бросился к двери, но его повело в сторону, и он оказался в углу.
— Все, все, не надо! — воскликнул он, одну руку протягивая к Олегу, чтобы тот не смог его ударить, а другой размазывая кровь под носом.
Вытянутая рука Олега и взбесила. Правой он оттолкнул ее, а левой провел боковой в челюсть. Игонин упал, повернулся на бок и закрыл лицо руками.
— Ничтожество! — выкрикнула Лиза.
Олег не стал ждать, когда Игонин поднимется и уйдет. Схватил его за руки, вытащил в прихожую, открыл дверь. И спустил с лестницы.
— Еще раз увижу, убью! — заорал он, швырнув ему вслед пальто.
В это время открылась соседняя дверь, и за порог выглянула тетя Рина, экзальтированная особа с кремовой маской на лице и в халате гейши.
— Это я не вам! — поворачиваясь к ней, сказал Олег.
И тут же запустил в Игонина туфлей, которую подала ему Лиза. Сразу же в ход пошел и парный башмак.
Тетю Рину распирало от любопытства, она не удержалась, вышла на лестничную площадку, глянула на Игонина, который лихорадочно обувался. А Олег закрыл дверь и пристально посмотрел на Лизу.
— Ты же видел, я не хотела! — мотнула она головой.
— Да, но как он сюда попал?
— Мне позвонили с работы, я вернулась домой. Открываю дверь, и тут вдруг он… — Лиза протянула руки к Олегу, чтобы остановить его, даже глаза закрыла, призывая к спокойствию и его, и себя. — Так! Давай начнем с того, что я перед тобой не виновата. И дядю твоего к себе не заманивала.
— А он пришел.
— И сошел с ума… Я не думала, что он может быть таким. Хотя нет, думала, наверное, поэтому и отказалась работать с ним.
— Он звонил отцу, спрашивал, где я.
— Он следит за нами. Постоянно за нами следит, — кивнула Лиза. — Он больной… самый настоящий маньяк…
— Больше не сунется. — Олег улыбнулся, вспомнив, как спустил дядю Марка с лестницы.
— Не знаю, — усомнилась Лиза.
— Предлагаешь его убить?
— Я предлагаю? — вскинулась она.
— Ты так сказала.
— Это сгоряча. А тебе спасибо… За все спасибо… — Лиза нежно улыбнулась Олегу, подошла, обняла, прижалась к нему и дрогнувшим голосом спросила:
— Ты же меня не бросишь?
— За что?
— Со мной у тебя одни неприятности…
— Переживем!
Олег провел рукой по ее спине, нащупал молнию на ее платье, легонько надавил на замок. А когда Лиза покорно кивнула, соглашаясь раздеться, самодовольно улыбнулся. Лиза — это женщина, из-за которой сходят с ума. И которую все хотят. Но спать она будет только с ним. А остальные пусть облизываются, пока им языки не повырывали.
Интернет не просто вплелся в жизнь, он запустил свои щупальца под погоны, под фуражки. Даже полковник Шишов, которому за пятьдесят, признает его важность. Он не постеснялся прокрутить перед подчиненными ролик с ютуба, показал, как Никита бодается с «кошачьим» блогером и его худосочной подружкой.
— Значит, полиция не бездействует? — спросил Шишов, огладив рукой свои седины, в которые намертво впечатался след от фуражки.
— Это сарказм или просто юмор? — не удержался Никита.
В кабинете у начальника оперативно-разыскной части светло, тепло, комфортно, только вот он чувствовал себя неуютно. Плетнев сидит с каменным лицом, а Мотыгин откровенно скалится.
— Почему сарказм? Ритуальные убийства животных — вещь серьезная.
