— Вопрос только в том, как нож оказался в машине.
— Его подбросили.
— Кто?
— А кто душил кошек?
— Вероника?
— Я же сказала, что Вероника не могла.
— Почему?
— А почему среди женщин нет серийных убийц?
— Ну, если не считать леди Макбет, — пожал плечами Никита, — из Мценского уезда.
— Я знаю людей, которым нравилось издеваться над кошками. Поверь, среди них нет ни одной женщины.
— Да, но кошки были. И Вероника в этом призналась.
— Она сама убивала?
— Нет, был какой-то бомж.
— Бомж — понятие растяжимое.
— Бомж — понятие бродячее. И вонючее.
— Бомж — это человек без определенного места жительства. И внешне он может выглядеть вполне нормально. И даже жить с Вероникой.
— Она показывала на помойку.
— Я, конечно, не утверждаю… Но кто-то же дал ей идиотский совет пугать меня кошками.
— Тебя пугать?
— Ну если там не было котов, то, наверное, меня…
— И кто мог дать ей такой совет?
— Не знаю… Но можно узнать…
— Как?
— С людьми поговорить, с соседями… Разве ты не в полиции служишь?
— С соседями, конечно, можно поговорить… — в раздумье кивнул Никита.
Послушай женщину и сделай все наоборот. Или вообще ничего не делай… А если Елизавета права? Кто-то же надоумил Веронику.
— Может, у Игонина был с ним конфликт, — сказала она.
— С кем с ним?
— С бомжом. Что тут неясного?
— Ну, ты так сказала, как будто это какой-то конкретный человек…
— Извини.
— За что? — Никита еще ничего не понял, но уже учуял подвох.
— За то, что усомнилась в твоей профпригодности. Ты настоящий мент. Нудный, дотошный. Вредный.
— Спасибо.
— Это комплимент.
— Интересное имя.
— Какое имя? — На этот раз озадачилась Елизавета.
— Я спросил о конкретном человеке, ты назвала его имя. Комплимент. Или ты сказала Климентий?
— Если бы я знала, как его зовут, я бы сказала. Но я не знаю.
— И о его конфликте с Игониным не знаешь?
— А вдруг что-то было?..
— У Игонина был конфликт с твоим Олегом.
Елизавета откинулась на сиденье, затылком упираясь в подголовник. Никита бросил взгляд в салонное зеркало и увидел, как она закрывает глаза, отказываясь от продолжения разговора. И отказываясь от Никиты как от союзника.
— А почему ты едешь на Паркетную?
— Олег не должен знать о нашем конфликте с Ириной Николаевной… Да и она мне звонила… Спасибо за приглашение…
— Конфликт с Ириной Николаевной, — в раздумье проговорил Никита.
— Что на этот раз не так? — с усмешкой спросила Кондакова.
— Конфликт между свекровью и невесткой… Конфликт между тестем и будущим зятем. Это я о Климентии…
— Нет никакого Климентия.
— А кто есть?
— Но кто-то есть… Это же не просто так, сначала кошки, а потом Игонин…
— А может, ларчик просто открывается?
— Можете не продолжать, товарищ лейтенант, — окончательно махнула на него рукой Елизавета.
Никита пытался с ней заговорить, но до самого дома она не произнесла и звука.
Он остановил машину неподалеку от знакомого «Форда». Кондакова вышла, а он замешкался — в поисках фонарика. Она уже подходила к подъезду, когда он посветил на дверной замок.
Следов взлома он не обнаружил. Возможно, сюда не ступала не только нога человека, в смысле, отмычка, но и родной ключ. Замок автоматический, с дистанционным управлением. Да и не открыть замок отмычкой, не «разбудив» сигнализацию.
Кондакова заметила его потуги, повернула назад, подошла.
— Что-то интересное?
— Да нет…
— Мне тоже интересно, как можно было открыть машину без ключа.
— И как?
— Есть масса способов.
— Да, но для этого нужно быть профессиональным угонщиком.
— От угонщика до убийцы — один шаг.
— Совсем не обязательно становиться угонщиком, чтобы убить, — с намеком на Олега сказал Никита.
И Елизавета его поняла.
— До свидания, — сухо, с обидой в голосе попрощалась она и повернулась к нему спиной.
Никита дождался, когда она скроется в подъезде, только тогда вернулся в машину. Вот и что ему теперь делать? Ехать домой, уповая на следователя, который должен раскрутить Олега Кондакова на признание? Пусть все идет самотеком, тем более что в это дело он внес весомый вклад.
Но если Кондаков не признается? Если он не убивал?.. А время идет, следы остывают. Да и дело это не простое, это его боевое крещение, и он должен отработать его «от» и «до». И плевать на отдых. У настоящего опера рабочий день делится на темное и светлое время суток. А длится все двадцать четыре часа.
И все же рабочий день для Никиты закончился. Об этом он подумал у двери, за которой жила Вероника Игонина.
Игонины и Кондаковы дружили семьями и даже жили в одной части Москвы. И у детей квартиры в одном округе. Никите не пришлось ехать далеко, он потратил на дорогу всего двадцать минут. Для Москвы это — ни о чем.
Но Игонина не открывала. Впрочем, Никита ничуть не удивился. В ее окнах свет не горел, поэтому он и не рассчитывал на результат. Консьержка лишь пожала плечами, откуда ей знать, дома Игонина или нет. Дом новый, планировка современная — из одного подъезда сразу два выхода, основной и пожарный. Пожарный выход оснащен камерой, но та не работает. Да и не смотрела женщина на монитор, когда по телевизору шел какой-то сериал.
И все же Никита поднялся на четвертый этаж. Дверь в общий холл была открыта, осталось только найти нужную квартиру и нажать на клавишу звонка. Но там ни ответа ни привета.
Никита продолжал давить на клавишу. Он дал себе десять минут, если за это время ему не откроют, он с легкой душой отправится домой.
До назначенного срока оставались секунды, когда вдруг щелкнул замок, дверь приоткрылась, и из темной прихожей донесся сонный, но знакомый голос:
— Заходи!
Очертания Вероники угадывались смутно, и все же он увидел, как она зевнула в ладошку, поворачиваясь к нему спиной. И еще в темноте белела ее футболка. Или ночнушка?
— Куда от тебя денешься? — добавила она.
