— Да, ко мне приходили, спрашивали про Кирилла…
— Обхитрил он меня. — Никита осторожно провел рукой по затылку.
— А это он был?
— Ну, я его не видел.
— Так, может, и не он?
— Ты сомневаешься? — Никита внимательно посмотрел на Кондакову — на чьей она стороне, кого поддерживает, мужа или бывшего сожителя?
— Да нет, просто не верится, что Кирилл здесь, в Москве.
— Ну да, Нижний Новгород — это где-то на Марсе, пока долетишь… Видели его. В доме у Игониной.
Увы, но Петрушина видели всего пару раз, за месяц и за неделю до того, как Никита оказался в больнице. Все, больше никаких следов. Об уликах и говорить нечего. Одни только предположения. И подозрения. Нападение на сотрудника, исчезновение Вероники — все это висело на Петрушине, но пока что бездоказательно.
— Это меняет дело, — в раздумье кивнула Елизавета.
— Через тернии к звездам. Через Веронику — к тебе… Кстати, Вероника исчезла. Как говорил один мой знакомый, она очень много знала.
— Может, прячется?
— Или помогли спрятаться.
— Не знаю, зачем Кириллу убивать Игонина? — пожала плечами Кондакова.
— А кошки?
— Кошки… Он знал, что я боюсь мертвых кошек…
— А ты боишься мертвых кошек?
— Ну, не то чтобы боюсь. Просто однажды он меня напугал… — Елизавета затаенно улыбнулась, вспоминая о давнем или не очень случае.
— Убивая кошек, он подавал тебе знак?
— Возможно.
— Но ты не захотела уходить от Олега.
— Не захотела, — увлеченная воспоминанием, кивнула она.
— А он предлагал?
— Предлагал?.. Нет, не предлагал… Я бы все равно отказалась…
— И правильно бы сделала. С маньяком жить, по-волчьи… Или по-кошачьи… Что-то голова разболелась, — пожаловался Никита. — Ты не против, если я прилягу?
— Нет, конечно, — засуетилась Елизавета.
И даже потянулась к его подушке, чтобы взбить ее. Но сама же себя и осадила, вспомнив, что не мыла руки после улицы… Или мараться не захотела?
— Когда лежишь, нормально, а как встанешь… Десять шагов сделаешь, и на Марс, как на вертолете…
— Ничего, поправишься.
— Ну, теперь да. Ты пришла, и теперь я точно начну выздоравливать, — улыбнулся он.
Выздоравливать Никита начал сразу после того, как ушла Елизавета. И к ночи, можно сказать, созрел для выписки. Правда, больницу он покидал на время. И только для того, чтобы провести расследование. Зачем приходила Кондакова? Что она хотела узнать от человека, который мог владеть информацией, касающейся Петрушина?
Он нарочно изобразил немощность, чтобы Елизавета не ждала его в гости. А он взял и заявился.
На третий этаж можно было подняться пешком, но Никита все же воспользовался лифтом. Голова кружилась, в ногах слабина — не в том он положении, чтобы гарцевать под седлом.
Вышел из лифта и увидел Эльвиру, которая заходила в квартиру с брезгливым выражением на лице.
— Какие люди! — широко улыбнулся Никита, но голос его прозвучал тихо.
Эльвира сначала скупо кивнула, только затем вспомнила его и игриво воскликнула:
— А-а, товарищ лейтенант!
— Что-то случилось? — спросил он.
— Да мотыльки что-то разлетались… — Она провела ногой по полу, обращая внимание на мертвую бабочку с черно-серой раскраской.
— Что с ней?
— Это не я. Она уже дохлая была… Здесь сидела. — Эльвира закрыла дверь и показала на «глазок».
Никита нагнулся, его повело в сторону, но бабочку он все же поднял. Судя по всему, сдохла она уже давно — засохнуть успела, даже паутиной покрылась. А может, кто-то с паутины ее и снял. Чтобы затем закрыть «глазок» любопытной соседки.
Неужели Петрушин?.. Закрыл «глазок», позвонил Елизавете, она впустила его в дом… Мужик он предприимчивый, изворотливый, потому и не поленился найти дохлую бабочку. И кошек за милую душу душил…
Никита понимал, чем для него могла закончиться встреча с Петрушиным. В прошлый раз он решил обойтись без ножа, чтобы не испачкаться в крови, а сейчас мог схватиться и за пистолет.
Оружия у Никиты не было, состояние аховое, поэтому он решил позвонить Плетневу. Но не успел достать телефон, как открылась дверь, и появилась Елизавета. Она была одета, обута — для основательной прогулки по морозу. И при этом явно спешила. Но, увидев Никиту, застыла как вкопанная.
— Ты?!
— Да вот, соскучился, — решительно направился к ней Никита.
Елизавета стояла у него на пути, пришлось ее подвинуть.
— Ты куда?!
Он почти уверен был в том, что у нее в доме гость, но все же растерялся, увидев Петрушина, сидевшего в кресле, в банном халате на голое тело.
На журнальном столике — бутылка с остатками вина, закуска, диван разобран, простынь смята, через спинку переброшен женский халат. Свободное кресло занимала мужская одежда — пиджак, брюки… Похоже, гость основательно развлек хозяйку дома. Но был застигнут врасплох. Из-за банального желания выпить. Бутылка почти пустая, и Лиза отправилась решать вопрос. Но нарвалась на Никиту. Такой вот «нежданчик».
Петрушин смотрел на него, не мигая, с каменным лицом. Он силой заставлял держать себя в руках.
— Гражданин Петрушин? — прибег к официальному тону Никита.
— Лиза, возьми две бутылки, — стараясь казаться спокойным, сказал гость.
— Собирайтесь, Петрушин, наряд уже в пути!
— Какой еще наряд?
— Если вы не понимаете, вам все скоро объяснят.
Лиза не уходила. Закрыла дверь, встала у Никиты за спиной. Как бы по голове не шарахнула, мелькнула мысль.
— Я не убивал Игонина. И тебя, лейтенант, не трогал.
Петрушин зевнул в кулак, неторопливо поднялся, потянулся, вытянув руки по швам.
— Следователю это и объясните.
— С кошками — да, с кошками было… Но так ведь никто не докажет.
Он глянул на Лизу, и та заговорила:
— Я бы сказала, но я не могу утверждать.
— А спать с ним ты можешь?
Никита и не хотел это говорить, но вырвалось. Лиза молча опустила голову.
— И с тобой может. Но не хочет, — усмехнулся Петрушин.
Он скинул с себя халат, потянулся к своей одежде. Фигура у него, надо сказать, очень даже. Широкие плечи, узкий таз, и живот не выпирал. Похоже, мужик старался держать себя в форме.
— Я на самом деле люблю Олега, — не поднимая головы, тихо сказала Лиза.
