— Я не могла о нем говорить, ты должен понимать почему.
— Потом у тебя возникли проблемы с Игониным. Он тебя насиловал?
— Нет… Не успел…
— Олег скинул его с лестницы.
— Да.
— А потом набросился на меня.
— Это уже в другой раз.
— Что еще было в тот другой раз?
— Это был не Игонин… Ко мне приходил Кирилл… А Олег подумал, что это Игонин…
— Интересно девки пляшут!
— Я хотела ему сказать, но не решилась… Я почему из дома хотела уйти, когда свекровь наехала? Боялась, что Кирилл ко мне придет…
— Он и пришел.
— И я сдалась… Но Олега я не предавала.
— Значит, Игонин ничего такого не сделал.
— Почему не сделал? Он пытался меня изнасиловать… И повторить мог… Поэтому я и не сказала про Кирилла.
— А Олег все свалил на Игонина.
— И поклялся его убить.
— Вот это уже ближе к телу.
— Тело было. А дела не было. Я удержала Олега… Я на самом деле его удержала. Он не убивал…
— А Петрушин видел, как он выбрасывает нож. Подобрал и подбросил его в машину.
Кондакова чуть не подпрыгнула от возмущения. Шагнула к Никите, нависла над ним:
— Он не мог тебе этого сказать!
— И попросил не говорить тебе…
— Я все поняла… — Она села на диван и опустила голову, приложив ко лбу пальцы. — Я — падшая женщина, со мной теперь можно не церемониться… Можно беззастенчиво врать…
— Он действительно так сказал.
— И ты поверил?
— А он мог такое сказать?
— Он мог сказать и не такое… Он постоянно врет… Я знаю, что он умеет врать, но всегда ему верю… Почти всегда…
— Зачем ты ко мне сегодня приходила?
— Как зачем?
— Петрушин попросил?
— Зачем ему?.. Да, попросил… Убеждал меня в том, что ни в чем не виноват. Но при этом хотел знать, что думают о нем в полиции. А это мог знать ты.
— Я говорил тебе, что Вероника пропала?
— Он сказал, что не имеет к этому никакого отношения.
— И ты ему поверила.
— Я не знаю… Я уже ничего не знаю… Знаю только то, что Олег не убивал Игонина.
— Да уж.
Никита осторожно взял кружку с чаем, но тут же поставил ее на место. Нельзя никому верить. Никому! Ни Кондаковой! Ни Петрушину! Ни даже самому себе!..
Кондакова настолько же красива, насколько и ненадежна. Говорит одно, сама же с этим соглашается, но думает о другом. Возможно, ей и не нужен Олег. Может быть, Петрушин — смысл ее жизни, а этот козел уже поднял руку на Никиту. Первая попытка не удалась, зато сейчас Никита у него в руках. Если Кондакова на его стороне. Возможно, чай заряжен снотворным. Или даже ядом. Один-два глотка, и все…
Нет, Никита не поведется на эту уловку. И у Кондаковой не останется. Плохо ему, мир вокруг штормит, но чем скорее он уйдет, тем лучше.
Шейные мышцы напряглись, но болью в голове это не отдалось. Никита осторожно отжался от пола, поднялся. Осмотрелся. Не кружится голова, не болит. Даже перед глазами не плывет. Ну, если только чуть-чуть. А вчера он думал, что умрет. Весь день пластом провалялся, чуть ли не проклинал себя за самодеятельность.
Дверь открылась, в палату вошел Плетнев. Никита улыбнулся, но не повеселел. Плетнев — начальник, ему по долгу службы положено проведывать подчиненного, и не важно, лох он или нет. А Птицыну, Мотыгину, Вересову навещать Никиту совсем не обязательно. Не признают они его, не уважают, вот и нет их здесь. И не будет. Потому что Никита ничего собой не представляет. Голову под удар подставил, Петрушина упустил. А сейчас и вовсе в больнице отлеживается, вместо того чтобы работать.
— Как настроение? — пожав ему руку, спросил Плетнев.
— Да так.
— Есть новость. Одна. Она же хорошая, она же плохая… Петрушин с повинной явился.
— Да?
— Но ни в чем не признался. Не знает, не был, не покушался, не убивал.
— И нож не подбрасывал?
— Не подбрасывал… И как доказать, что это не так?
— И что, его отпустят?
— А что ему можно предъявить?
— А ничего, что Вероника пропала?
— И заявление уже поступило, — кивнул Плетнев. — Но против Петрушина ничего нет.
— Значит, нужно найти.
— И кто будет этим заниматься?
— Я.
— Тебя уже выписали?
— Нет… И пока не выписали, буду работать по Петрушину, чтобы вы меня не отвлекали.
— И оружие выдать? — совершенно серьезно спросил Плетнев.
— Ну, если Петрушина отпустите, то да.
— Пока подержим, а там видно будет… А чувствуешь себя как?
Никита пластом упал на пол, спружинив на руках. Отжался раз-другой, на этом Плетнев его и остановил. И дал понять, что можно приступать к работе.
Глава 11
Дом хороший, современный, в чистом озелененном районе, но для долларового миллионера слишком простой. Двор неохраняемый, до гаража неблизко, подъезды самые обыкновенные. Камеры наблюдения, консьержные — все это есть, но так этим в Москве никого не удивишь.
И все же удивиться пришлось.
Игонин и для дочери выбрал дом экономкласса. Но квартира там непримечательная — ну, «трешка», ну, в блестящей обертке, но в принципе ничего особенного. Зато для себя, как оказалось, он денег не пожалел. Никита еще только переступал порог, но уже почувствовал масштаб квартиры. Во-первых, просторно, во-вторых, лестница из красного дерева, ведущая на второй уровень. Похоже, тут в одну было объединено несколько квартир. Вот тебе и простой дом…
Вдова Игонина ждала Никиту, поэтому дверь открыла сразу. Полнотелая, нос скорректированный, губы искусственно увеличены, лоб и брови явно подтянуты с помощью пластики. Наверняка она и лицо пудрила нещадно, чтобы скрыть возрастные изменения на коже, но сейчас женщина была без косметики. И волосы не ухожены. Не до красоты ей, когда мужа убили, а дочь исчезла.
— Я знаю, вы приходили недавно, — сказала Татьяна Петровна, с чувством вины глядя на Никиту.
— На прошлой неделе приходил, — кивнул Никита. — Вы мне не открыли.
— Я сразу поняла, что вы из полиции… А меня эти допросы просто убили… — Женщина манерно вздохнула, приложив руку ко лбу.
— Кстати, я тогда искал Веронику.
— Если бы я знала…
— Что вы знаете о ее отношениях с этим молодым человеком? — Никита выставил на обозрение фотографию Петрушина.
