— И мне рано.
— Тебе что, трудно?
— Так спать уже пора.
— Это мне спать пора!
— Слушай, а ты, случайно, не брат Петрушина? — спросил вдруг Никита.
Поднимаясь на ноги, Миша стремительно поворачивался к нему. И при этом оторопело таращился. Во-первых, он не мог понять, как одно связано с другим. Если ему пора спать, то почему он — чей-то брат? А во-вторых, он воспринял вопрос как обвинение.
— Я?! Брат Петрушина?!.. С дуба слетел?!
— Зачем Игонина убил?
Никита вспомнил про телефон, который лежал у него в кармане. Он же давал себе зарок, всегда в таких вот случаях включать диктофон, но не сделал этого. Он сунул руку в карман, но Миша угрожающе поднял руку с баллонным ключом. Самое время было хвататься за пистолет, но Никита неплохо владел и другим оружием. Он уже чувствовал себя настолько хорошо, что вполне мог справиться с Мишей голыми руками… Но телефон пока лучше оставить в покое.
— Какого… на… Игонина?
— Петрушин все рассказал… Ты же знаешь, где он?
— Не знаю.
— Знаешь. Он же позавчера приезжал к тебе, да? И ружье дал… Или это твое ружье?
— Какое… на… ружье!
— А из которого ты в меня стрелял.
— Не давал он мне ничего!
— Не давал? Твое ружье было?
— Ты баран?.. — все больше распалялся Миша. Похоже, у него не было слов, чтобы выразить свое возмущение, пришлось хвататься за первое, что пришло на ум. А в голове — сплошь бараны.
— Ты же узнал меня, — нагнетал Никита. — Узнал меня и чуть не подавился.
— Узнал?!.. Да на твою рожу глянешь, не только подавишься!
— А вот я не подавился, когда тебя увидел. На камере видеонаблюдения. «Засветился» ты вчера, когда с Паркетной улицы выходил…
— Где я «засветился»? — заколотился парень.
— Следователь объяснит и покажет.
— Какой… на… следователь!
— Я смотрю, ты парень умный! Уезжать собираешься… Я сначала подумал, что ты удрать хочешь, а ты, оказывается, в полицию собрался, да? Все правильно, явка с повинной тебя спасет… Ты же не убил меня, правда? Скажешь, что и не должен был…
— Не собирался я тебя убивать! — мотнул головой Миша.
— Ты должен был всего лишь изобразить покушение… А Игонина ты не убивал.
— Не убивал.
— И я жив-здоров…
— И тебя не убивал.
— Ну конечно, ведь Петрушин попросил всего лишь изобразить покушение.
— Покушение…
Лед треснул, тронулся, до чистой воды осталось совсем чуть-чуть, когда появился Петрушин.
— Миша, ты что, попугай?
Никита вздрогнул, услышав за спиной его голос. Но тут же вспомнил, что Петрушина так просто выпустить не могли. Плетнев должен был приставить к нему «хвост», значит, подкрепление где-то рядом.
— Попка-дурак! — передразнил Кирилл.
— Этот сказал, что ты меня сдал, — кивком показал на Никиту Миша и при этом зло посмотрел на него.
— Как можно сдать того, кто ни в чем не виноват?.. Или ты что-то натворил? — продолжал издеваться Петрушин.
Деловой, самодовольный. Чувствовалось, что он только что с дороги. Вид слегка помятый, на щеках мелкая щетина, но улыбка бодрая. Он наслаждался своей неуязвимостью.
— Я?! Нет!
— И со мной все в порядке… Да, лейтенант? — Петрушин поднял руку с таким видом, как будто собирался потрепать Никиту по щеке.
— Это вряд ли.
— Твой начальник лично извинился передо мной.
— Так тебя отпустили? — обрадовался Миша.
— И в этом есть твоя заслуга, — кивнул Никита. — Ты стрелял в меня, значит, и по голове меня ударил тоже ты.
— По голове?! Я?! — Миша озадаченно глянул на него.
— Два покушения. На жизнь сотрудника полиции. Двадцать лет строгого режима… А братишка баб драть в это время будет.
— Я не покушался! — растерянно мотнул головой парень.
— Конечно, нет… И у ментов на тебя ничего нет, — подхватил Петрушин. — Я точно это знаю.
— Точно? — Миша очень хотел в это верить.
— Точняк! — подмигнул ему Петрушин.
Но Никита должен был укрепить сомнения парня.
— А почему я здесь, ты, Миша, не подумал? — спросил он.
— Так тебе этот, Кондаков нужен…
— Мне ты нужен. Я за тобой приехал.
Никита заметил, как Петрушин смещается в сторону, заходит ему за спину. Или напасть собирался, или тайный знак Мише подавал, видимо, требовал не поддаваться на провокацию. В любом случае уровень опасности зашкаливал. Никита тоже сместился в сторону, вынимая из кобуры пистолет.
— Да не бойся ты, лейтенант, никто тебя здесь пальцем не тронет, — едко усмехнулся Петрушин.
— Вы меня уже два раза не трогали… Кстати, Миша, твоя пуля прошла в сантиметре от меня. Но я готов это забыть. Если ты признаешься. А если нет, получишь на всю катушку…
— В чем признаваться? — спросил парень.
— Ты знаешь в чем.
— Миш, он тебя «на пушку» берет. Только что сказал, что ты на камеру попал. А теперь ему признание нужно. Нет у них ничего, и если ты не признаешься… — подмигнул Мише Петрушин.
— Так не в чем признаваться, — снова мотнул тот головой.
— А теперь попроси лейтенанта очистить территорию. Это же твой дом?
— Давай, лейтенант! — кивком показал на ворота Миша.
— Да я-то уйду, — сказал Никита. — И номер твоей машины унесу. Пробьем по камерам, установим ее нахождение в районе Паркетной улицы.
Петрушин стоял за спиной. Никита резко развернулся и увидел, как тот качает головой и при этом самодовольно улыбается, призывая сообщника не поддаваться на провокацию и хваля себя за предусмотрительность… Неужели видеонаблюдение и в этот раз ничего не даст?
— А мне нисколечки и не страшно, — глядя на Петрушина, проговорил Миша.
— Я бы на твоем месте боялся… Веронику твой братец уже убил.
— Лейтенант бредит! — вмиг отреагировал Кирилл.
— Вероника знала, кто убил ее отца…
— Ее отца убил Кондаков. И я точно это знаю.
— А по голове меня ударил твой брат Миша, да?
— Когда тебя ударили, Миша был здесь, дома…
— А когда в меня стреляли?
— Не знаю.
— Миша, где ты был вчера в районе девятнадцати часов?
— На стоянке. Спал.
— И где эта стоянка?
