Кольцова сидела за рулем, переднее пассажирское кресло пустовало, но Петрушин мог находиться сзади. Окна затемнены, в салоне мрак, и ему даже не надо было прятаться, чтобы оставаться в тени.
— Что вы себе позволяете?! — открыв окно, брызнула Кольцова.
Через это окно Никита в салон и заглянул, но Петрушина не заметил. Он мог прятаться за сиденьями или даже в багажнике.
— Юлия Максимовна, у вас проблемы!
Только сейчас Никита догадался расстегнуть куртку, чтобы легче было выдернуть из кобуры пистолет.
— Что?!
— Боюсь, вам придется проехаться с нами.
— Так, вы меня достали! — Кольцова схватила сумочку, в лихорадочной спешке вынула оттуда телефон. — Я звоню генералу Астафьеву!
Никита подумал о том, что телефон нужно изъять. И подумал об этом уже после того, как сделал это. Кольцова и сама не сразу поняла, что ее айфон перекочевал из рук в руки.
— Это грабеж!
Она нажала кнопку на руле, телефон включился на вызов, и Никита услышал длинные гудки. Но айфон был в его руке, и ему ничего не стоило сбросить звонок. И еще он высветил последний исходящий номер.
— Ух ты, Петруша! — прочитал он. — Это кто?
— А кто у тебя в кармане на фотографии сидит! — усмехнулся Вересов, подходя к машине, и вдруг резким тоном произнес: — Гражданка Кольцова, вы задержаны по подозрению в убийстве!
— Что?!
— Выходим из машины, руки на капот!
— Да что вы себе позволяете!
Кольцова включила заднюю скорость, но Вересов, ловко выхватив пистолет, нацелил его на колеса и предостерегающе качнул головой:
— Гражданка Кольцова, не вынуждайте!
— Ну, хорошо!
Кольцова вышла из машины, а Никита просунул руку в салон и нажал на кнопку разблокировки дверей.
В салоне никого не было, пустовал и багажник.
— Что вы там ищете? — возмущенно спросила Кольцова.
— Петрушу!
— Какого еще Петрушу?
— Вашего любовника. Которому вы поручили убить гражданина Игонина.
— Я поручила?! — побледнела женщина.
— Где сейчас Петрушин? — Никита показал на телефон, с которого она только что звонила своему пособнику.
— Я… Я не знаю…
— Вы не знаете, где Петрушин, или не знаете, кто он такой?
— Я… Я знаю, кто он такой…
Никита не полез за своим телефоном, он включил запись на чужом. Перебросить файлы не проблема.
— Где сейчас Петрушин?
— Не знаю, он не сказал…
— Но вы сейчас звонили ему?
— Да.
— И сказали, что им интересуется полиция?
— Да нет… Ну да…
— Сказали, где именно интересуется?
— Да, сказала… Постойте, а почему я должна перед вами отчитываться?! — попыталась взять себя в руки Кольцова.
— А вдруг мы вам поверим? — улыбнулся Вересов. — Может, вы не поручали ему убивать Игонина.
— Не поручала!
— Следователь вам не поверит. А мы — ребята молодые, неопытные.
— Но я действительно…
— Может, проедем к вам домой? Там и поговорим.
— Там холодно.
— Поверьте, в участке вам будет еще холодней. Если вы не найдете там понимания. А убийство — это очень серьезно, за это по головке не гладят…
Вересов достал наручники.
— Что это?! — Кольцова стала белее снега.
— Нарукавники. Надеюсь, вы не дадите нам повода их применять.
Никита посадил Кольцову в свою машину, а Вересов поехал за ними на «БМВ». И снова Никите пришлось пробираться к дому через снег, но это не раздражало. Его переполняла гордость рыбака, который поймал и вытащил на берег зубастую акулу.
А в доме действительно было холодно, вряд ли теплее, чем на улице. Единственно, что не было морозного ветра.
— Ух ты, кто-то угли после себя не убрал, — сказал Вересов, показывая на камин.
— Я как-то приезжала… — глядя куда-то в сторону, прошептала Кольцова.
— Это ваше? — Никита осторожно поднял с пола белую перчатку из ангорской шерсти.
Пол грязный, видно было, что по нему ходили прямо в обуви. Стул перевернут, ковровая дорожка смята — возможно, здесь кто-то с кем-то боролся. Никита гнал от себя дурные мысли, но они кружили над головой как назойливые мухи. Кружились, садились на грязь, которая видна была на каблуке женского сапога, и на лохмотья паутины на рукаве шубы. На улице мороз, там грязь вся замерзшая, да и в паутину во дворе своего дома Кольцова влезть не могла.
— Нет… То есть, да.
— А почему одна?
— Ну, вторая где-то рядом…
— Это перчатка Вероники Игониной. И экспертиза это подтвердит. — Никита аккуратно положил находку на стол.
— Ну, я не знаю…
— Ваша перчатка?
— Нет! — мотнула головой Кольцова.
— Шестнадцатого января Петрушин привел к вам в дом Веронику Игонину. И все, больше ее никто не видел!
— Я не знаю!
— А зачем тогда вы сюда приехали?
— Я искала Петрушу… Петрушина…
— Вы искали его здесь?
— Он знает этот дом, мы здесь были… И еще он спрашивал ключи…
— Когда он спрашивал ключи?
— Ну, недавно…
— Шестнадцатого января?
— Ну, где-то так… Мне холодно! — Кольцову затрясло как в лихорадке.
Вересов щелкнул выключателем, но свет не зажегся.
— Свет в прихожей… А чайник на кухне…
— А Вероника где? — хлестко спросил Никита.
— Я не знаю! — вытянулась в лице женщина.
— Так кто же убил Игонина?
— Игонин изнасиловал Лизу, жену Кондакова.
— Пойдемте отсюда, — предложил Никита, взял ее за руку и отвел на кухню. Если каминный зал — место преступления, им вообще не следовало здесь находиться.
А Вересов уже и чайник включил, и газовую духовку — на обогрев.
— Газ, я так понимаю, баллонный, — сказал он.
— Да, но там целый баллон, — кивнула Кольцова. — Осенью привезли.
— Это когда вы жили здесь с Петрушиным? — спросил Никита.
— Он здесь жил. Пока я ему квартиру не сняла.
— Игонин знал, что у вас роман с Петрушиным?
— Да ему было все равно, — вздохнула женщина.
— А почему так тоскливо?
