Потому что мимо меня по тропке жизни снова пролегли чужие следы, которые вполне могли бы слиться с моими. Но я не позволил.
* * *
— Мэ-э-эл...
Осторожное, еле слышное в сопровождении шуршания скребущих дверной косяк ноготков обращение.
— Да?
— Ты никого не ждёшь?
— А должен?
Тай испуганно смотрит исподлобья:
— Кто ж тебя знает...
— Что-то случилось?
— Там... к тебе пришли.
— Пришли, так пусть заходят.
— Прямо сюда?
— А куда же ещё?
Девушка оглядывает чердак и царящий на нём беспорядок:
— Ну, как знаешь...
Кто бы ни хотел меня видеть, незачем пыжиться и пускать пыль в глаза. Всё равно моё благоденствие никого и никогда не будет интересовать. Не прибрано? И что с того? Не успел вернуть порядок перетряхнутым сундукам и книжным шкафам? А когда мне было успевать? После разговора с Тенью сил просто не осталось, я рухнул на кровать и забылся сном. Судя по тому, что не выспался, сон оказался дурной и мутный, да к тому же заставил проваляться до самого завтрака. Приберусь потом. Надеюсь, гость не придёт в ужас от разбросанных по полу вещей... А если и придёт, его трудности, не мои. Не собираюсь любезничать.
Шорох тяжёлой хрусткой ткани. Поскрипывание паркета под узенькими туфельками.
— Так вот, где ты живёшь.
Голос кажется знакомым, почти родным, и я непременно узнал бы его обладательницу с первого взгляда, если бы... Если бы не новые оттенки, которые были бы дикими и странными для прежней Келли, зато новому образу подходили удивительно хорошо. Собственно, они ведь и были рождены именно для маски знатной дамы, со всем возможным тщанием выпестованы и теперь весьма ловко использовались. Но единым целым с женщиной не стали. Не могли стать. Возможно, должно было просто пройти время, долгое или короткое. И всё же, я смотрел на гостью и понимал: все её старания напрасны. Потому что для меня ничего не изменилось.
Тёмное золото волос гладко зачёсано и уложено плотными валиками причёски, предпочитаемой модницами лет эдак двадцать тому назад. Моя мать носила такую же, и я хорошо помню её злую ругань, предназначавшуюся наполовину служанке, плохо справляющейся с волной густых волос, а наполовину самим непокорным локонам. Ах да, забыл, ещё горсточка ругательств отходила мне. За то, что подглядывал.
Почти непроглядное кружевное полотно накидки, закреплённое парой шпилек где-то на затылке, убрано за спину и позволяет оценить невесть откуда взявшуюся благородную бледность прекрасного лица. А по улице, значит, мы теперь ходим, прячась ото всех? Не хотим повстречать старых знакомых, которые нас узнают? Как же быстро меняются люди... Неужели со мной происходит то же самое? Или будет происходить? Правда, пока веской причины не было, но кто поручится в её дальнейшем отсутствии?
Стройная фигура полностью скрыта под плотным шёлком строгого платья, видна только узенькая полоска шеи над высоким воротником и кончики пальцев, словно на показ тела наложен строгий запрет. Впрочем, возможно, знатные дамы именно так и одеваются. Хотя... Если вспомнить Иннели, то она даже в своём замке вольно относилась к одежде. Ага, наверное, в этом и кроется главное различие между дворянами по рождению и теми, кто случайно приблизился к кормушке! Человек, выбившийся наверх из низов, будет вовсю стараться подделаться под существующие правила, чтобы стать «своим». Но не зная, какое из правил действительно важное, а какое осталось в использовании лишь из уважения к традициям предков, наделает множество ошибок прежде, чем сам всё поймёт. А пока пытается понять, здорово рассмешит зрителей, конечно же.
Томный взгляд, лениво перетекающий с одного предмета чердачной утвари на другой, наконец, останавливается на мне. И только теперь я могу видеть попытки карих глаз вернуть прежнее выражение. Или хотя бы похожее на прежнее.
— Почему ты никогда не приводил меня сюда?
Тень обиды в голосе. Ну да, разумеется! Хоть обстановка моего жилища и заслуживает нелестных слов, но это — дом. Не наёмная комната, которая никогда не станет твоей собственностью, не уголок во владениях Науты, разделённый между несколькими девицами, а стало быть, не принадлежащий ни одной из них.
Дом.
Каким же я был дураком! Да если бы Келли хоть раз здесь побывала, она бы...
Нет, не буду снова себя обманывать. Время и случай упущены. Пора забыть о совёршенных и несовёршенных глупостях. Тем более что иначе я поступить не мог.
Гулящих девиц не приводят домой. Таково непреложное правило, исполняемое всеми без исключения, от бедняков до богачей. Не знаю, откуда оно взялось, но спорить с ним не собирался. Даже не думал, что можно поспорить. Зря? Наверное. Если бы набрался смелости, не потерял бы Келли. Постарался бы не потерять. Ну что с меня взять? Трус, он трус и есть.
А ведь мне хотелось бы всё вернуть обратно. Очень хотелось бы. Пока любимое лицо было далеко, отделённое от меня расстоянием и лесом неотложных дел, казалось, удаётся начать забывать. Но сейчас, всего в нескольких шагах...
Плавные линии черт настолько выверены, словно над красотой женщины работала не только природа, а ещё и резец скульптора. Гладкая кожа, под которой на виске тревожно бьётся нежно-голубая жилка. Еле заметно вздрагивающие пушистые ресницы. Приоткрытые губы, лишь немного отличающиеся по тону от начинающих розоветь щёк... Эй! А причём здесь румянец? Благородной даме краснеть не положено. Вроде бы.
— Прости.
— За что?
— Я должен был показать тебе, где живу. Тогда бы... — Как я, наверное, смешон в эти минуты. Просто обхохочешься. Пока не поздно, нужно перевести серьёзный разговор в шутку, иначе... Я снова начну себя презирать. — Тогда бы сбежала от меня ещё раньше!
Она улыбнулась, сделав вид, что оценила мои старания казаться безразличным. Но глаза к улыбке не присоединились, оставляя во взгляде задумчивость и отрешённость.
— Чем обязан визиту? Честно говоря, Келли, я не ожидал увидеть тебя.
— Я тоже не собиралась приходить.
Ну хоть в этом она не врёт. Спасибо. Правда, спасибо. Вот если бы сказала, что желала встречи, к примеру, чтобы распрощаться окончательно и высказать все накопленные упрёки, я бы не поверил. А так — верю.
— Значит, появилась причина?
— Да.
— Веская?
— И даже очень. Вдвое тяжелее тебя.
Я решил было посмеяться, но вовремя сообразил, что слова Келли не были шуткой. Напротив, она произнесла короткую фразу с такой поразительной серьёзностью, что следовало удивиться.
— Прости, я не совсем понимаю...
— Мой супруг. Будущий супруг.
А вот слово «будущий» прозвучало как-то неуверенно. Не всё так просто и легко удаётся красавице? Что ж, бывает. Но я-то зачем понадобился?
