— Душа не вернётся?
— Увы. Правда, случается и так, что она сама не желает возвращаться... Но чаще души оказываются благоразумными дамами и решаются всего лишь увеличить время прогулки, но не отказываться полностью от возвращения.
А я был бы не против расставания. Насовсем. Только моя душа оказалась такой же трусливой, как и её хозяин. Вернулась. Но зачем? Я ведь не просил.
Ладно, раз уж проснулся, надо вставать, потому что оставаться в постели тоже нет никакого смысла. Кажется, у меня было одно неотложное дело намечено... Ну да. Отправление за Порог. Моё собственное.
Надеюсь, демон не спрятал «вдову», пока я спал. А впрочем, даже если спрятал, спущусь вниз и пошарю в дядиных закромах: там много чего острого найдётся.
Сажусь. Смотрю на правую руку, опирающуюся о кроватную раму. Алые разводы узора по-прежнему покрывают ладонь, но больше не кажутся похожими на кровь. Наверное, вечер внушал мне мрачные мысли, а наступившее утро...
— Ощущения вернулись?
А? О чём это он спрашивает? Какие ещё ощущения? Или...
Ладонь лежит на покрывале. А покрывало мятое, с выбившимися из ткани взъерошенными нитяными волокнами, не слишком мягкое, но такое уютное...
Нет.
Это невозможно.
Так не бывает!
Сплетаю пальцы в замок, наслаждаясь болью от впившихся в кожу узелков.
Я чувствую!
Пламени больше нет. Пусть его никогда уже и не будет, но...
За такой подарок не жаль и целой жизни.
Теперь я смогу умереть достойно и быстро.
Хотя...
Перевожу взгляд на демона, зелёные глаза которого сонно, но довольно щурятся.
— Что-то изменилось, не так ли?
И многое. Мне больше нет нужды умирать. Вернее, умирать здесь и сейчас. Ведь если меня избавили от одной беды, и вторая вполне может оказаться... Поправимой? Но просить не буду. Язык не поворачивается. Хотя этот лукавый парень, несмотря на все вчерашние заверения, умеет гораздо больше, чем разрушать.
— Ты — волшебник?
Он весело поправляет:
— Демон. Мы же договорились?
— И что ты со мной сделал, демон?
— Ничего особенного. Помог рекам вернуться в границы берегов, и только. Остальное ты сделал и дальше будешь продолжать делать сам.
— Продолжать?
— Если пожелаешь.
Стойте! Он... перешёл на «ты»? Резко и неожиданно, а значит, на то была причина. Какая?
— Вчера ты называл меня...
— Повелителем. Я помню.
— И говорил «вы».
— Да, говорил.
— И ещё несколько минут назад... А потом вдруг сказал «ты».
Улыбается:
— Хочешь спросить, почему?
— Хочу!
— Так спрашивай, а не шурши по задворкам! При известном напряжении сил я могу угадывать твои намерения, но право, предпочитаю беречь себя для более приятных и полезных занятий.
Можно обидеться, но не хочется. Потому что я тоже бережлив до собственных сил. Даже ещё хуже: безнадёжно скуп. Всегда таким был или сегодня открыл глаза другим человеком? Не знаю. Но, будь я проклят, мне нравится! И пустоты больше нет. А когда исчезает пустота? Только когда заполняется. Чем-то. Осязаемым или бесплотным? Пока не понимаю. Чувствую, что оно не тёплое и не пушистое, а больше похоже на нити заклинаний: острое, гибкое, настойчивое.
— И почему ты поменял обращение?
— Потому что сначала вас было много. Ты, твои страхи, сомнения и заблуждения. Целая толпа, в которой толком не просматривался сам хозяин... Первыми ушли сомнения, как и положено. Они всегда уходят на перекрёстке, ставшем тупиком. Потом заторопились отправиться восвояси страхи. Сон был их последним, прощальным напоминанием о себе. Тебе ведь уже не было страшно? Или было?
Вспоминаю сырой полумрак коридора, масляные блики на не перестающей двигаться лужице и слезу смерти на своей щеке. Нет, я и тогда не боялся. Страх пришёл потом, когда я понял, что именно произошло. Понял, что моего отца больше нет в живых. Понял, что не могу двинуться с места, потому что всё тело дрожит, и когда дрожь стала совсем крупной и полностью вышла из подчинения, я упал и бился в судорогах, пока не потерял сознание.
А в те минуты я не боялся.
Всё произошло слишком быстро. Мне просто не дали времени испугаться.
— Да, страха не было.
— Замечательно! Ну и что у нас осталось? А, заблуждения! С ними обычно приходится возиться особо, но на сей раз они не стали упорствовать.
— Какие заблуждения?
— Касательно рук, разумеется.
Рассматриваю ладони в сетке алого узора. Они снова слушаются меня. Снова рассказывают своему господину, что и как чувствуют. Извне. А внутри? Изменилось ли хоть что-нибудь ТАМ?
Пробую вызвать привычный жар или холод и слышу только странно тихое эхо. Словно волна прибежала на мой зов, коснулась стенок плоти и тут же умчалась обратно, оставив о себе слабое воспоминание. Но ведь она приходила? Или мне лишь чудится?
Ещё одна попытка. Ещё. И ещё. Не меньше десятка, заканчивающиеся одним и тем же.
Призрак силы, не более.
Значит, мне дозволено немногое? Вспоминать, и ничего другого?
Что ж, ныть не стану. Дороже всего оценил память? Получи и радуйся!
— Спасибо.
— Было вовсе не сложно. Наверное, кто-то из местных магов смог бы тебе помочь.
Если бы захотел. Но не думаю, что в Саэнне нашёлся бы чародей, по доброй воле или велению сердца могущий пренебречь гордыней и укротить презрение. Даже деньги не заставили бы никого из Регистра хоть одним глазком взглянуть на мои беды. А всё почему? Потому что я — другой. Непонятный, стало быть, опасный. Вон, дядя, и тот боялся. Как выяснилось. И был готов ждать ещё не один год, только бы поймать удобный для мести миг. Врагам не принято помогать, а я именно враг, способный движением руки обезвредить самые запутанные и страшные чары. Наверняка ведь тот маг, Кавари, не стал молчать и быстренько поведал собратьям по ремеслу о моём танце в оружейном зале Оврага... А если так оно и было, у меня не осталось даже жалельщиков. Впрочем, какая разница? Моё имя вычеркнуто из Регистра. Я получил свободу — от загребущих лап Анклава и от собственных наивных стремлений.
Свобода...
Интересно, для чего она может пригодиться?
— Если они, разумеется, сведущи во Внутренних Кружевах.
Он продолжает говорить, а я уже благополучно отвлёкся. Даже немного стыдно стало...
— В чём?
— Здесь не лечат плоть магическими влияниями? — в голосе демона слышится удивление.
