Книга Рать порубежная. Казаки Ивана Грозного, страница 17. Автор книги Сергей Нуртазин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Рать порубежная. Казаки Ивана Грозного»

Cтраница 17

Хворостинин огляделся, утишенно заговорил:

— Внимай, Дороня. — Гул голосов делал его слова неслышимыми для посторонних. — Неспокойно на Москве. Царь за новгородскую измену карает. Фёдор Басманов в большой опале, прежде он отца зарезал по царёву наущению, а ныне и сам под пяту государеву угодил. О ту пору и Афанасия Вяземского живота лишили... Дьяки Мясоед Вислый и Иван Висковатый смерти преданы, тоже и брат его Третьяк Висковатый за то, что князя Старицкого оклеветал... За ними Воронцов и князь Пётр Серебряный Богу души отдали.

— Пётр Семёнович! Неужто! — вскинулся Дороня, осенив себя крестным знамением, вымолвил: — Хороший был человек, воин смелый. Я с ним Астрахань от турков и крымчаков оборонял. Жалко!

— Жалко. И тех жалко, кого за три дня до нашего прибытия на Китайгородском торгу вешали да кипятком обливали. Было их больше сотни, и что будет со мной, неизвестно. Ныне на Москве мало кому довериться можно. У Ивана Васильевича кругом подслушники да подглядчики, а тебе верю и поручаю дело важное. Будешь ждать у ворот. Ежели со мною неладное случится, из Кремля человек верный выйдет и тебя о том известит. Ты же, не мешкая, скачи назад. Путь вспомнишь?

— Вспомню.

— В доме брат мой, Андрей, ожидает. С ним отвезёте мою жену Евдокию и детишек в поместье у Коломны, подальше от гнева царского. Иван Васильевич скор на расправу, не перекинулось бы его недовольство на родовичей моих. Останься при них защитником... покуда сможешь.

— Не беспокойся, князь, позабочусь.

— Другого слова от тебя не ждал. Вот, почитай, и приехали.

Остановились у Фроловских ворот. Князь слез, снял шапку, перекрестился на надвратную икону, бросил Дороне: «Жди», — и неспешно, с конём в поводу, направился во чрево Кремля. Стража, из иноземных наёмников и стрельцов государева полка, с почтением расступилась.

Дороня спешился, свёл коня с предвратного моста, перекинутого через ров, привязал повод к крайней стойке перил, огляделся. Взгляд казака привлёк храм необыкновенной красоты, каких не видывал он ни в Пскове, ни в Новгороде, ни в Заразске. Разноцветье, шатры, купола, главки малые. Лепотно. Восторженно подумал: «Вот так Москва, и тут всех обошла».

— Эй, ты чего лошадь привязал?! Нешто мост конюшня?! Не положено.

Дороня обернулся. В двух шагах от него, на мосту, стоял стрелец.

— Сейчас отвяжу. А не скажешь ли, что за храм сей дивный?

Стрелец усмехнулся, спросил:

— Ты, молодец, видать, ранее в Москве не бывал?

— Не бывал.

— То понятно. Храм зовётся Покрова Святой Богородицы на Рву. Строен по указу царя, в честь взятия Казани, каменных дел мастерами Бармой да Иваном Постником.

— Искусные мастера...

Крепкая ладонь объяла плечо казака.

— Талеко ли сопрался, косак? — произнёс над ухом знакомый голос.

Дороня обернулся. Перед ним, осклабившись, стоял Фабиан Груббер, иноземец, обязанный ему жизнью. Теперь он выглядел иначе. Лицо румяное, пшеничные усы лихо подкручены кверху, светло-голубые глаза излучают радость. Да и одет не в лохмотья: на голове круглый шлем с полями, гребнем и наушами, жёлтого сукна полукафтан, начищенный до блеска панцирь, на боку лёгкий меч рейт-шверт, в руке копьё.

— Немец! Фабиан! Ты ли?!

— Я, я!

Знакомцы обнялись. К ним подошли наёмники и стрельцы, снедаемые любопытством. Фабиан освободился из крепких объятий казака и повернулся к двум иноземцам: молодому белокурому ливонцу в широкополой серой шляпе с коричневым пером и хмурому, лет тридцати, немцу в чёрном опричном кафтане:

— Юрген, Генрих, это есть мой спаситель, Дороня, о котором я фам гофориль! Он не ведаль, что я из Астракан плавал на Москва и поступаль в войско русский король...

Топот копыт по деревянной мостовой возвестил о приближении всадников.

— На караул! — скомандовал белокурый иноземец и благосклонно кивнул Грубберу, позволяя остаться на месте. Наёмники и стрельцы метнулись к воротам. Немец в опричном кафтане попрощался с австрийцем, высокомерно одарил взглядом янтарных глаз казака и торопливо зашагал в сторону торговых рядов, оставляя Дороню и Фабиана наедине. Теперь они смогли вдоволь наговориться. Фабиан рассказал, что из Астрахани он отправился с английскими купцами в Москву, где встретил вестфальца Генриха Штадена, опричника и приближённого царя Ивана Васильевича. Он-то и уговорил наняться на службу к русскому царю, в иноземный отряд. К удивлению и радости Фабиана, оказалось, что отрядом командует ротмистр Юрген Фаренсбах Нельфийский, ливонский рыцарь, с которым ему доводилось воевать против турок, под знамёнами короля Максимилиана. После войны наёмник-ливонец служил в Нидерландах, затем вернулся на родину. В начале года немец с посольством направился в Москву, по пути иноземцы обидели русских людей, за что были привезены в столицу и посажены в тюрьму. Юргену повезло. Царь узнал, что он искусен в воинском построении, освободил и велел набрать иноземный отряд. В него и попал Фабиан Груббер.

Казак поведал о себе. За долгим разговором и воспоминаниями время пролетело незаметно. Дороня увлёкся так, что проглядел появление Хворостинина.

— Вижу, ты себе знакомца обрёл.

Дороня обернулся. Князь сидел на коне, улыбался. На сердце казака отлегло. «Минула угроза». Казак указал на австрийца:

— Это Фабиан, немец цесарский, я его из турецкого плена вызволил.

Хворостинин кивнул иноземцу, в ответ Фабиан раскланялся.

— Доброе дело — сотоварища повстречать. Сейчас прощайся да взлезай на коня. Пора нам. Нужно Андрею и Евдокии сообщить, что обласкан я милостью царской за победу под Заразском. После на Замоскворецкое торговище поедем, коней смотреть. Из Сарайчика ногайского табуны на продажу пригнали, молвят, иную лошадь можно за девять десятков копеек купить.

При упоминании Сарайчика Дороне вспомнился Караман. Уж больно запал в душу казака беззлобный татарин. Беззлобный? Ведь там, на реке, едва не утопил, и неведомо, быть бы Дороне живу, если бы не Поляничка. А как иначе, на то она и война. Война войной, а Караман его спас. Вернулось к нему добро содеянное... Где теперь крымчак? Сгинул ли в степи, полёг ли под Заразском или добрался уже до Сарайчика к своей Акгюль? Повезло ли Караману найти свою возлюбленную, как ему удалось отыскать Ульяну? Надеялся Дороня встретить татарина на торгу. Ведь сказывал Караман, что гонял табуны ногайских коней в Москву. Дал же Господь нежданную встречу с Фабианом, может, и вторую подарит?

Не подарил. Карамана на торгу не было, но у одного из ногайцев Дороня узнал, что Караман в Сарайчике был и за большую плату подрядился сопровождать караван в далёкое путешествие из крымской Каффы в далёкий Китай. Дороня попросил ногайца передать Караману при встрече поклон и сказать, что он, Дороня, служит у князя Дмитрия Хворостинина.

«Видать, не выдали за Карамана Акгюль», — решил Дороня после разговора с ногайцем, и мысль эта перекинулась на собственное сватовство. Прохор обещал помочь, только как ему, жениху, людям в глаза смотреть?

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация