— Зачем нехристи это делают? — недоумевали торжковские воеводы.
Яким Влункович обратился за разъяснением к Тереху, зная, что тот побывал в плену у татар и неплохо изучил их военную тактику.
— Мунгалы ставят частокол вокруг осаждаемого града, дабы никто из осаждённых не смог ускользнуть и чтобы к ним никто не смог прорваться на помощь, — пояснил Терех тысяцкому.
Трудясь не покладая рук, пленные русичи в течение одного дня обнесли Торжок частоколом со всех сторон. Если кто-то из пленников падал от изнеможения или не мог работать из-за обморожения рук, тех татары рубили саблями, оставляя мёртвые тела этих несчастных лежать на снегу.
Закончив сооружение частокола вокруг Торжка, татары принялись мастерить огромные осадные машины из брёвен и толстых брусьев, перестук топоров и визг пил далеко разносился по округе. Новоторы, наблюдая со стен и башен за действиями татар, видели, что большие диковинные камнемёты растут на глазах во всех вражеских становищах. Это означало, что татары собираются вести обстрел города камнями сразу с трёх сторон.
В разгар этих приготовлений к Нижним воротам Торжка подъехали три татарских наездника, они были без оружия и размахивали руками, давая понять, что прибыли для переговоров. Один из татар неплохо говорил по-русски, двое других что-то выкрикивали на языке половцев. Посадник Иванко запретил открывать ворота, поэтому Яким Влункович и боярин Глеб Борисович переговаривались с татарскими послами, стоя на забороле стены и протиснувшись в узкие проёмы бойниц.
После этих переговоров посадник Иванко и Яким Влункович собрали воевод на совет. Из всех десятников на это совещание был приглашён лишь Терех как знаток татар.
— Татарские посланцы поведали, что к Торжку подошёл сам Батыга со своей лучшей ратью, — промолвил Яким Влункович. — Батыга предлагает нам сдаться на его милость и даёт нам время на раздумье до следующего утра. Как только со стороны татар будет выпущена в нашу сторону первая стрела, то всякие переговоры будут уже невозможны. Таков у нехристей обычай. Иными словами, братья, коль мы не сдадимся завтра утром, то всех укрывшихся в Торжке русичей ждёт гибель от татарских стрел и сабель. Батыга не пощадит никого!
Совет проходил в тереме посадника, в просторной трапезной, озарённой жёлтым светом масляных светильников, так как за небольшими квадратными окнами, покрытыми морозными узорами, уже сгустились вечерние сумерки.
Посадник Иванко предложил всем присутствующим проголосовать и высказать своё «за» или «против» на предложение Батыя о сдаче. Воеводы и сотники в большинстве своём изъявили желание биться с татарами насмерть.
Тиун Гудимир, проголосовавший за сдачу, взял слово.
— Братья, теперь, когда мы воочию узрели многочисленность Батыевой орды, нам нужно не упорствовать, а поступать разумно, — заговорил он. — На помощь из Новгорода нам рассчитывать не приходится, суздальские князья разбиты Батыем. Какого рожна нам хоробрствовать в одиночку, а? Татар тьма-тьмущая, а у нас в войске меньше тысячи человек. Не выстоять нам против нехристей, это же яснее ясного! Надо откупиться от Батыги, сложить оружие ради спасения наших жён и детей. Послушайте меня, други. Я дело говорю!
— Сядь, Гудимир, — сказал посадник Иванко, пригладив свои тёмно-русые усы. — Ты своё мнение высказал. Однако большинством голосов принято решение не сдаваться Батыю. Я предлагаю, не дожидаясь рассвета, выйти на вылазку и приласкать нехристей топорами и рогатинами. Уверен, татары не ожидают от нас такой прыти. Вот мы и покажем мунгалам кузькину мать!
— Да ты с ума спрыгнул, посадник! — изменился в лице Гудимир. — Это же верная погибель! На меня в этом безумном деле не рассчитывайте, воители хреновы.
— Без тебя обойдёмся, — проговорил Яким Влункович, махнув рукой на тиуна. — Ступай домой, приятель, у печки погрейся, с женой потрапезничай. Проваливай!
Ругнувшись себе под нос, Гудимир облачился в медвежий тулуп, нахлобучил на голову соболью шапку и затопал вниз по ступеням к выходу из терема.
Терех хоть и был согласен с Гудимиром, что ночная вылазка — это гиблое дело, но предпочёл держать своё мнение при себе. Ему не хотелось выглядеть трусом в глазах находившегося тут же Дедило Ивановича, который и без того недолюбливал его. Когда Дедило Иванович заявил посаднику, что он готов вести свою сотню на вылазку, Терех даже поддержал его в этом.
— А ты не робкого десятка, младень! — похлопал Тереха по плечу боярин Жердята, тоже поставленный сотником. — Пусть не одолеть нам татар числом, значит, победим их доблестью!
Из всего войска Яким Влункович отобрал шесть сотен ратников, в числе которых были не только самые зрелые и опытные воины, но и немало юных храбрецов, желавших показать свою удаль родителям и сверстникам.
Терех нисколько не удивился тому, что никто из купеческих сынков, находившихся у него под началом, не изъявил желания попытать счастья в ночной сече с татарами. Кто-то из них ссылался на недомогание, кто-то отговаривался тем, что отец-мать не пускают его на вылазку. Терех никого не принуждал идти на это рискованное дело, поскольку понимал, что проку в сече от этих неопытных юнцов всё равно будет мало. Зато Тереха изумил тиунов сын Важен, который без колебаний заявил, что пойдёт на вылазку. Внешне Важен смахивал на девицу своим довольно хрупким телосложением, своими прекрасными чертами лица, большими синими глазами, красивыми устами и золотистыми вьющимися волосами. При этом Важен никогда не отлынивал от караулов на стене и от ежедневных упражнений с оружием. В свои семнадцать лет Важен уже мастерски владел дротиком, мечом и ножом. Как выяснил Терех, Важен какое-то время служил гриднем в младшей дружине у Ярослава Всеволодовича, откуда его изгнали за какие-то грехи.
Гуди мир пристроил сына в дружину княжеского наместника в Торжке, которому он и сам служил тиуном, занимаясь сбором податей и разбирая тяжбы местных ремесленников и приезжих торговцев. Когда княжеский наместник отправился по зову Ярослава Всеволодовича в поход на Киев, то приглядывать за его теремом и достоянием был назначен Гудимир. В помощь тиуну был оставлен и юный непоседливый Важен, поскольку ему нельзя было попадаться на глаза мстительному Ярославу Всеволодовичу.
Зная отношение отца к ночной затее посадника Иванко, Важен удрал из дома, прихватив воинское снаряжение. Он пришёл домой к Тереху, чтобы вместе с ним отправиться к месту сбора отряда добровольцев, когда наступит полночь.
Поскольку супруга запретила Труну Савельичу участвовать в вылазке, то Дедило Иванович не преминул подтрунить над зятем и дочерью, ставя им в пример юного Бажена, готового сражаться с татарами вопреки запрету своего отца. Наталья пребывала в сильнейшем беспокойстве, сознавая, что её наречённый жених может сложить голову в ночной схватке с мунгалами. Она весь вечер ни на шаг не отходила от Тереха, а если садилась рядом с ним, то брала его за руку и склоняла голову ему на плечо. Терех млел и таял, сознавая, как он дорог Наталье, это ласковое девичье внимание отвлекало его от мыслей о предстоящих опасностях.
