Не девчонка уже, можно сказать, кровь с молоком, причём топлёным: кожа не бледно-белая, а подрумяненная золотистым загаром. Если и горожанка, то проводит ясные дни не в стенах дома или лавки. Хотя ладони отнюдь не нежные, значит, всё же не чужда труду. Русые волосы прибраны под платок по-крестьянски, да и одеяние ничем не отличается от тех, в которых красуются прочие селянки, стало быть, оказалась у ворот неслучайно. Либо шалит от скуки, либо нарочно притворяется одной из здешних постоянных прохожих.
— Нехорошо за чужой счёт наживаться, милочка.
Девица, только-только собиравшаяся развязать шнурок и, переложив ворованное в свой кошель, избавиться от сумки, как от доказательства вины, вздрогнула и, не оборачиваясь, бросилась от меня в кусты, чтобы тут же оказаться в крепких объятиях Борга.
— Ну-ну, не так быстро! Мы же только встретились, красавица, а ты уже норовишь уйти!
— Чего вам? — огрызнулась воровка и сделала это так привычно, что малейшие способные возникнуть сомнения в виновности благополучно рассеялись: чувствовалось, девица не первый раз попадалась с поличным.
— Что может мужчине понадобится от женщины? — задумчиво протянул Борг, не ослабляя хватку пальцев на округлых плечах.
И в самом деле, что? Всегда одно и то же. Немного любви, немного ласки, и, разве что... Любезной помощи в одном важном деле!
Но как о ней попросить?
— Воровство — не самое достойное занятие.
— Ещё докажите! Ничего я чужого не брала, моя это сумка!
Излюбленный приём сыграл с воровкой злую шутку, а мой путь к победе в поединке сократил до одного шага:
— Тогда скажи, что в ней лежит, и если угадаешь, можешь убираться на все четыре стороны.
Расширенные зрачки девицы едва ли не смеялись.
— Деньги там, что же ещё.
— И сколько монет?
— Меди на два десятка, — не задумываясь, ответила воровка.
Ну да, кожа толстая, грубая, прощупать под ней что-либо затруднительно, да и времени не было, а на бегу нужно было крепко сжимать, чтобы ни единого звука наружу не вырвалось...
— Меди, значит?
— А ты сам проверь, нечего скалиться!
— И проверю, не сомневайся.
Я высвободил из рук девушки сумку, присел на корточки, распустил узлы шнурка и расправил неровный кожаный круг на траве, чтобы всем было хорошо видно его содержимое.
Девица охнула, выпучив глаза, потом сплюнула в сторону.
— Вот ведь невезуха... Ладно, чего хотите-то? Стражу звать уж точно не станете, никто из-за камней и пальцем не пошевелит. Нарочно подложили, да?
— А если и нарочно, то что?
— Да ничего. — Она скучающе зевнула. — Делайте, что хотели, да разойдёмся каждый в свою сторону.
— Ну, если сама предлагаешь... — Мы с Боргом переглянулись, он — пока ещё непонимающе, я — заговорщицки подмигивая.
— Только не оба сразу! — предупредила девица. — Я этого не люблю.
— У тебя разве есть выбор?
— Нет, конечно. Но никто ж покочевряжиться не запрещал.
Милая девушка, ничего не скажешь. Но именно такая нам и понадобится.
— А что, Борги, как думаешь, твоему приятелю льстит женское внимание?
— А кому ж не льстит? — расплылся в улыбке наконец-то догадавшийся, к чему я клоню, великан, заставляя и без того насторожившуюся воровку испуганно затаить дыхание.
Девица оказалась недурной актрисой: по меньшей мере половина мужчин, удостоившихся чести наблюдать её представление, позавидовала капитану караульного приказа, удалившемуся рука об руку с прелестной селянкой, то краснеющей, то бледнеющей от близости бравого офицера. Чем закончилось устроенное нами свидание и состоялось ли оно вообще, мы так и не узнали, потому что в ту самую минуту как раз получали право на проход через Поместные ворота. Получали, прямо скажем, дороже, чем законом устанавливали городские власти, но потраченный сверх подати серебряный «орёл» сослужил свою службу, и в Виллерим нам удалось вступить без столь неуместной и вредоносной огласки.
Но не без сомнений, и, надо признать, справедливых.
— Она ведь проболтается, — с нажимом заметил Борг, сворачивая следом за мной на галерею первого Пояса.
— Пусть.
— И всё, что мы выиграем, лишь немного времени.
— Нам его вполне хватит.
— На что?
— На то, чтобы укрыться в безопасном месте.
Избавление от общества серебряного зверька, хоть и увеличило изрядно растраченный запас моего душевного спокойствия, но одновременно добавило забот, ведь я снова был беззащитен. Нет, не от посягательств на целостность плоти, благо Пустота вновь вернулась к исполнению своих любимых обязанностей, но теперь укрываться от пытливого взгляда родственников становилось задачей, требующей приложения достаточно продолжительных раздумий. Хотя большую часть прошедших дней мне пришлось провести преимущественно в бессознательном состоянии, несколько минуток на «подумать» нашлись, и результат казался вполне приемлемым, а главное, не предполагал денежных затрат.
Но поскольку я не счёл уместным заранее посвящать спутника в детали моих путаных размышлений, последовал вопрос:
— А ты такое в столице знаешь?
Раньше времени открывать карты не хотелось.
— Думаю, есть хорошо известные тебе, и далеко не одно.
— Есть-то есть, да не про мою честь, — вздохнул великан, но шага не сбавил, продолжая идти рядом.
— Что так?
— Думаешь, меня везде будут рады видеть после отставки? Нет, пока ты на коне, перед тобой открыты многие двери, это верно, и люди даже рискнут собственной жизнью в надежде потом получить большой куш, но когда ты гол, как сокол, и столь же свободен от прежних связей... А просить о помощи кого-то из Ночных гильдий — себе дороже, сам знаешь.
Да, Ножи не отказались бы нас спрятать, памятуя об оказанной мной услуге. Но её веса могло и не хватить для полюбовного расставания, в этом рыжий был прав.
— Знаю. Поэтому в беде нужно отправляться за поддержкой не к бывшим друзьям, а к...
— Врагам? — предположил Борг самое, как ему казалось, невероятное и весьма удивился, когда я удовлетворённо кивнул:
— Именно. Самое главное, бывшим.
Ход моих мыслей вряд ли стал полностью понятен великану, но его, как любого хорошего исполнителя, а не стратега, больше интересовали вопросы обыденной практики. Проще говоря, если предлагаешь к осуществлению тот или иной образ действий, будь любезен очертить и круг используемых орудий труда.
— И много их у тебя на примете?
Смешно, но гораздо меньше, чем друзей. Может быть, потому что мои враги с течением времени либо погибают, либо становятся друзьями?
