— Вы всё ещё здесь?
— Уже уходим, дуве. О решении Опоры вы будет извещены позже.
Он рассеянно кивнул, не снимая ладоней с плеч женщины, задумчиво глядящей на кружевные занавеси и беззвучно повторяющей одно и то же слово, состоящее из двух коротеньких слогов.
На сей раз Роллена не стала ждать долго, а сразу же, как только мы вышли на залитую солнечным светом улицу, развернулась ко мне, преграждая путь, и грозно спросила:
— Почему ты это сделал?
Упереть руки в бока — получится молодая жена, отчитывающая мужа-недотёпу за потраченные на выпивку деньги. Чем же я снова заслужил твоё негодование, девочка?
— Что сделал?
— Напросился на дуэль!
— Да герцог и сам был не прочь... Задирался с первой же минуты, разве ты не заметила?
— Ещё бы! Но зачем было доводить всё до крайности? Магайон — хороший боец, пусть уже и в возрасте. Хотя ты-то откуда мог это знать... Поэтому и дерзил? Решил, что легко справишься со стариком?
— Признаться, я меньше всего думал об исходе дуэли.
— А о чём ты тогда вообще думал?
— Я думал о том, что моему напарнику нанесли жестокое оскорбление, которое не должно оставаться без ответа.
— Оскорбление! Я слышала такие слова много раз и... — Она хотела уверить меня, что привыкла, но к этому моменту слух догнал разум, и Роллена потрясённо осеклась. — Что ты сказал?
— Что оскорбление должно быть оплачено кровью.
— Нет, до этого! Ты назвал меня...
— Напарником. Я выбрал неправильное слово?
Девушка куснула губу, вглядываясь в моё лицо в поисках подтверждения серьёзности либо шутливости намерений, и вдруг всхлипнула. В уголках васильковых глаз выступили слёзы, алмазами засверкавшие на солнце. Я протянул руку, чтобы стряхнуть солёные капли, но Роллена испуганно отшатнулась, а вдохом позже побежала вниз по улице. Ничего не имею против небольшой физической нагрузки, но бегать по солнцепёку за расстроенной девушкой...
Благодарение богам, она убежала недалеко, всего лишь до ближайшего затенённого переулка, и уткнулась носом в стену, пряча от прохожих зарёванное лицо. Я несколько минут постоял в стороне, дожидаясь, пока вздрагивания плеч станут пореже и послабее, потом подошёл и прислонился спиной к стене рядом с Ролленой.
— А вот рыдать не нужно. От слёз глаза краснеют, веки опухают и взгляд становится похожим на поросячий.
— Прости...
— Наверное, это ты должна меня простить за неуместные слова.
— Нет, всё... уместно. Только я... я не думала...
Правильнее будет сказать, не ожидала. Не могла и надеяться. Скорее всего, девушка рассчитывала, что служба будет сродни вооружённому перемирию, когда люди, находящиеся вокруг тебя, вынужденно действуют вместе с тобой, но в любой момент могут вынуть оружие из ножен. Такое положение вещей не способствует улучшению характера, но зато помогает сохранить в неизменности душевное равновесие. А вот если допустить кого-то из внешнего круга в свои владения...
Может быть, я снова совершил ошибку. В конце концов, мне ведь придётся уйти, рано или поздно, и Роллена останется одна против остального мира. А чему я пытаюсь её научить? Доверию? Но не слишком ли бесполезно умение доверять?
Я вновь вмешиваюсь в чужую жизнь. Наверное, эта привычка умрёт только вместе со мной, а если так, нужно смириться и... Попробовать объяснить самому себе, зачем на сей раз смущаю покой чужой души. Желая помочь, защитить, спасти? Нет, ни одно из трёх слов не трогает меня, ни одно не отзывается довольным эхом в моём сознании. Я не помогаю Роллене, а всего лишь нахожусь рядом. Я не защищаю её, а всего лишь слежу за тем, чтобы ей не был причинен вред. И уж тем более нет и речи ни о каком спасении! Но что тогда ведёт меня по этой тропе? Зачем я показываю девушке то, о существовании чего она не догадывалась?
Именно затем, чтобы знала: они есть, эти чувства, доселе не вторгавшиеся в жизнь сестры Королевского мага. Есть доверие, есть поддержка, которую оказывают, невзирая на твои человеческие качества, хорошие и плохие. Есть моменты, когда тебя закрывают от удара только потому, что ты не заслуживаешь безвременной смерти, как и любое живое существо. В первое мгновение такое чувство может оскорбить, но, когда возмущение пройдёт, останется только тёплое воспоминание, огонёк свечи, которая была зажжена в твоей жизни раз и навсегда.
— А ну-ка, отворачивайся от стены и подставляй своё личико солнцу! У нас ещё множество дел, которые не терпят плача.
— Дел? Каких? — Она вняла моему полусовету-полуприказу, сменив позу и опираясь теперь о стену в точности так же, как и я.
— Забыла про поручение Опоры?
— Как об этом можно забыть?! Но, честно говоря... Не представляю, что ещё мы должны сделать.
— Давай подумаем. Тебе не показались странными отношения той троицы в герцогском доме?
Роллена приложила платок к уголку правого глаза.
— Странными? Да они там все помешанные! Брат, который убегает так, что пятки сверкают, хотя не услышал ничего особенного. Сестра, которая не делает вид, будто не замечает ласки герцога, но на самом деле не видит и не слышит его. И старик, бросающийся в драку, как юнец... Может быть, они наелись каких-нибудь ядовитых ягод?
— Или что-то выпили. Как думаешь, герцога могли приворожить чем-то вроде приворотного зелья?
— Если оказались так близко, чтобы добраться до его стола? Конечно, могли. Говорят, на стариков такие снадобья действуют намного сильнее, чем на молодых.
— Значит, нам нужно выяснить точно, было ли применено подобное зелье или нет.
— А как мы это выясним? — моргнули васильковые глаза.
— В Виллериме ведь наверняка есть рынок, на котором можно достать что угодно?
— Есть. Но то, о чём ты говоришь, карается изгнанием за пределы Западного Шема.
— И тем не менее, если будет спрос, будет и...
— Предложение, — вздохнула Роллена. — Только я не знаю, в каких лавках искать то, что нам нужно.
Ещё бы ты знала! Тебе пока что не нужны сторонние средства, привлекающие внимание мужчин, а, может, статься, никогда не понадобятся.
— Тогда для начала отправимся туда, где торгуют целебными травами.
— В Травяные ряды?
— Куда сочтёшь нужным, я слишком плохо знаю столицу.
Девушка недоверчиво сузила глаза, но, сознавая, что нам нельзя терять время на препирания по поводу осведомлённости друг друга, спрятала платок между складками юбки и повела меня в сторону рынка.
Хождение от одного богатого сумасброда к другому заняло больше времени, чем можно было предполагать, и до рыночных кварталов мы добрались уже в пять часов пополудни, когда даже самые терпеливые торговцы благополучно разъехались или разошлись по домам, поэтому не оставалось ничего другого, как обратиться за помощью к сведущему человеку.
