Слышишь, драгоценная?
«Слы... шу...».
Она ответила без малейшей паузы, но словно очутилась вдруг настолько далеко от меня, что голос больше походил на эхо, каким-то чудом всё же пробравшееся сквозь бесчисленные Пласты пространства, хотя и потратившее на это путешествие едва ли не все силы.
Я должен был бы испугаться. Наверное. Но забытье успело захватать меня в плен раньше, чем страх.
Киан смахнул с кухонного стола несуществующую пыль и со всей возможной торжественностью спросил:
— Подать к бульону сушёные хлебцы?
Я представил, как щетина колючих крошек скребёт моё горло изнутри, и отрицательно мотнул головой.
— Ещё что-нибудь пожелаете?
Мне часто задавали подобные вопросы. Собственно говоря, любого из разумных существ, бродящих под лунами этого мира, время от времени спрашивают о желаниях, потому что способность нуждаться в чём-то неочевидном ни на первый, ни на второй взгляд, присуща только сознанию. С телом всё обстоит гораздо проще: о необходимости утолять жажду, голод и прочие естественные потребности оно сообщает регулярно и без туманных намёков, рапортуя, как добросовестный служака. Но едва лишь право желать уступается сознанию, начинается полная неразбериха.
Я посмотрел на вечно сосредоточенного оборотня. Пожелаю? Пожалуй, да.
— Скажи, ты бывал влюблён?
Киан совершенно серьёзно кивнул:
— Да.
— И тебе... отвечали взаимностью?
Глаза оборотня непонимающе мигнули. То ли он не представлял себе, как любовь может возникать без ответа, то ли удивился, что меня интересуют вещи, о которых, в общем-то, не слишком часто говорят вслух.
— Ты намерен опрашивать каждого, кто подвернётся под руку? И с какой целью, позволь узнать? Будешь считать отказы и согласия?
Пока вопросы горохом скороговорки сыпались на мой затылок, Ксаррон, измотанный, но словно удовлетворённый тяжёлой и продолжительной работой, успел плюхнуться на стул напротив меня и хитро сощуриться, ожидая ответной реплики и даже не допуская, что я могу промолчать или вовсе гордо и неприступно выйти из кухни.
Впрочем, куда и зачем мне уходить? Несколько часов назад открыв глаза в уже хорошо знакомой комнате ректорского особняка, я почувствовал себя виноватым. Нет, не в причинении вреда имуществу гройга. И не в нанесении ран собственной супруге, телесных и душевных. Я снова что-то сделал не так. Что-то неуловимое, необъяснимое, невероятное, но необходимое. Я знал: даже если вернуть прошлое и повторить всё с самого начала, пройду точно той же тропкой, след в след, но именно это знание смущало, тревожило и теребило совесть. Иного дано не было, но, может быть, именно потому, что я попросту не представляю себе нечто по-настоящему иное?
Пустота внутри и снаружи настоятельно требует заполнения. К сожалению, в таких делах Ксаррон не советчик и не помощник, призвание моего кузена — крохотные стежки интриг, вьющиеся по ткани бытия, и всё, на что я могу рассчитывать, это разрозненные сведения, полноту которых обычно надо проверять и перепроверять. Но раз уж мой предыдущий собеседник при первой же возможности охотно уступил своё место новому, придётся довольствоваться тем, что есть.
— Считать? Это не приходило мне в голову... Но можно и посчитать. А ты, к примеру, ответишь?
Изумрудные глаза смешливо сверкнули:
— Да.
Наступившее молчание предполагало следующим мой ход, который я покорно сделал, выжидательно приподняв брови:
— И?
— Я ответил. Сразу на все заданные вопросы. И если ты хоть немного поразмыслишь, то поймёшь, что такой ответ подходит на все случаи жизни. Ведь он не обязательно должен быть правдивым.
Ответил? Да.
Влюблён? Да.
Взаимно? Да.
И при этом одно, а может, вся троица коротких словечек только притворяется подтверждением, на самом деле означая обратное. Любопытно и познавательно смотреть, как кузен беседует со своей матушкой, а вот самостоятельно толковать иносказания Ксаррона — занятие весьма трудоёмкое.
Итак, кузен мог солгать? Мог. Но я знаю, что он влюблён в мою сестру, значит, первый вопрос снимается с рассмотрения. Что же касается взаимности... Магрит не пускала бы рыжего насмешника на порог Дома, если бы не благоволила его шуткам. Итак, две победы на двух фронтах, и победитель получает... всё?
— Ты хорошо знаешь женщин, Ксо?
Рыжие пряди всколыхнулись игривой волной.
— Ни один мужчина в здравом уме никогда не заявит, что знает женщин.
— А всё же?
Ксаррон с удовольствием вдохнул пар, поднимающийся над чашкой бульона, принесённой оборотнем, и заключил фарфоровый бутон в замок своих ладоней.
— Тебя интересует что-то определённое, ведь так?
— Наверное.
— Что ж, попробую ответить. Если твой вопрос будет иметь смысл.
Ещё одна неразрешимая задача? Для меня имеют смысл все вопросы, рождённые моим сознанием, даже те, ответ на которые возникает раньше, чем слова успевают слететь с языка. А вот для Ксо... Впрочем, я всё равно ничего не теряю.
— Зачем приходила Шеррит?
Кузен задумчиво покатал глоток бульона во рту.
— Тебе виднее.
— Может быть. Должно быть. Но я не понимаю. Не могу понять.
— А хочешь?
Нет. Ни в коем случае. Никогда. Это знание относится к разряду запретных, и, став его обладателем, я уже не смогу вернуться к привычному блаженному неведению, а значит, окажусь... Счастливым или несчастным? Если бы можно было быть уверенным заранее!
И всё же от прозрения никуда не спрятаться. Боль, радость, какая разница? В любом случае стены кухни покинет уже другой «я», неотличимый от прежнего только внешне. Потому что так надо.
— Мне нужно знать.
Ксаррон улыбнулся. Той самой улыбкой, которая, по словам Магрит, всегда означала, что кузен не просто задумал каверзу, но и продумал, какие последствия она за собой повлечёт, а также заблаговременно просчитал меры, необходимые для устранения всего неприятного и нежелательного, что может получиться.
— Ты хорошо помнишь, что произошло в том захолустном поместье?
— Да. Помолвка Элрона.
— Не только. — Он сделал многозначительную паузу. — Ещё до начала обряда ты сделал предложение Шеррит.
Разве? Помню водоворот ощущений, захвативший меня. Помню кровь, текущую по спрятанной за спину руке кузена. Помню... Всё, кроме смысла происходящего.
— Предложение?
— Именно так.
Ксаррон откинулся на спинку стула и подставил рыжину своих слегка взлохмаченных волос под гребень в руках Киана.
