– Возможно, то, что здесь происходит, – горький урок для всех, и единственный способ надежно его усвоить – испытать это и увидеть своими глазами, – ответил Люсьен.
Алехандра невольно отвела взгляд. В этой простой жизненной философии содержалась изрядная доля правды.
Алехандре захотелось спросить, как жил Люсьен и что делал в эти четыре года. Однако она вовремя сдержалась. «Так спокойнее», – рассудила Алехандра. Ни к чему слишком сближаться с ним. Лучше держать его на безопасном расстоянии, отгородившись скрытностью, как щитом, решила она и крепко сжала рукоятку ножа в кулаке.
Но то чувство единения и духовного родства, когда-то установившегося между ними, все время давало о себе знать, как бы Алехандра ни пыталась с ним бороться. Рядом с Люсьеном годы испытаний и страданий будто растаяли. Все, о чем Алехандра думала рядом с ним, – это будущее и возможности, которые оно таит. Однако она постаралась взять эти неуместные чувства под контроль и пошла вслед за Люсьеном по улицам захваченного англичанами города.
* * *
– Да, это настоящая вакханалия! – покачал головой Йен Макмиллан, адъютант Веллингтона, и повел Люсьена и Алехандру в дом на противоположном конце Сан-Себастьяна, где разместились офицеры. – Видимо, причина в том, что во время первого нападения с берега наши потери были весьма велики. К тому же нас ждал неприятный сюрприз – когда преодолели первую стену, за ней обнаружилась вторая, и те, кто успел туда проникнуть, оказались в западне. Многие погибли, это вызвало среди наших людей сильный гнев. И вот результат.
– Полагаю, без вина и бренди тут тоже не обошлось, – заметил Люсьен, кивая на валявшиеся опрокинутые винные бочки. Алкоголь тек прямо по улицам и сточным канавам.
Адъютант кивнул:
– Верно, в алкоголе в Сан-Себастьяне недостатка нет. Вот солдаты и превратились в обезумевшую пьяную толпу, которая грабит, сжигает и убивает. Некоторые офицеры пытались их остановить и взять это безобразие под контроль, но либо их полностью игнорируют, либо попросту начинают угрожать.
– Значит, этот разгул будет продолжаться, пока не закончится выпивка, – тихо и печально произнес Люсьен. Они уже вошли в офицерский дом, и из окна он посмотрел на городскую площадь, где сейчас царили жестокость и насилие. – А где французы?
– Генерал Рэй вместе со всеми войсками отступил к Монте-Ургуль, поближе к побережью. Там размещен небольшой гарнизон. Маркиз Веллингтон ожидает, что французы вот-вот предложат начать мирные переговоры. Что еще им остается, когда со всех сторон их окружили наши войска? И полагаю, Веллингтон согласится, ведь лежачего не бьют.
– Значит, кампания была длительной?
– Такой же длительной, как ваша под командованием Мура, сэр. Мы изрядно наслышаны, сколько трудностей вам пришлось преодолеть.
– Но вам, кроме трудностей, выпали еще и победы, – чуть шутливым, но сдержанным тоном заметил Люсьен.
Капитан Говард был одет в штатское, однако достаточно было одного взгляда, чтобы понять: этот человек имеет к военному делу прямое отношение. Выучка чувствовалась во всем – в его манере стоять, говорить и в том, какие вопросы он считал нужным задать. Люсьена не сломили никакие превратности судьбы, и здесь, в Сан-Себастьяне, он вел себя, как всегда, хладнокровно. Сегодня он спас юную девушку, которую английские солдаты собирались изнасиловать, и выстрелил в ногу одному из нападавших, однако никому об этом не рассказал. Вот что значит порядочный, благородный человек. При этой мысли гнев, тугим узлом обернувшийся вокруг сердца Алехандры, начал медленно, но верно слабеть.
– Советую вам и вашему мальчику переночевать здесь. По улицам после темноты бродить небезопасно.
Действительно, дело уже шло к ночи, вдобавок на севере собирались грозовые тучи. Люсьен вопросительно взглянул на Алехандру, и та кивнула.
Четыре часа спустя они остались наедине. Торопливо съев ранний скудный ужин, Люсьен и Алехандра отправились на второй этаж осматривать спальню, где им предстояло провести ночь.
Возле двух противоположных стен стояли две кровати. Комната была совсем маленькой. Через окно открывался вид на ночное небо. Горели свечи, а на столике гостей ждала бутылка вина. С тех пор как путники покинули Мадрид, ночевать в такой удобной обстановке им не приходилось.
Сняв шапку, Алехандра распустила собранные в тугой узел волосы, расчесала их пальцами и перевязала кожаным шнуром.
– Будешь и дальше их красить? Или теперь перестанешь?
– Ты про мои волосы?
Люсьен кивнул, сел на одну из кроватей и устремил на нее пристальный взгляд.
– Неужели тебе это нравится?
– Раньше я красилась в блондинку. Было еще хуже.
При этих словах Люсьен рассмеялся.
– Мария настаивала именно на этом оттенке – у ее дочери Анны были рыжие волосы. После того как Анна умерла, у старушки осталось несколько флаконов с этой краской. Я была для нее кем-то вроде дочери.
– Как она умерла?
– При родах. Увы, подобное случается нередко – погибает либо мать, либо…
Усилием воли Алехандра заставила себя замолчать. Боль потери в очередной раз пронзила ей сердце. Да, нередко умирают не только роженицы, но и едва появившиеся на свет младенцы. Ее дитя. Их с Люсьеном сын, похороненный в безымянной могиле на кладбище, которое она, возможно, никогда больше не сможет посетить.
Ей пришлось пережить множество несчастий и превратностей судьбы. Алехандра потеряла мать, отца, сына, Марию, Томеу, Адана, Маноло.
Люсьен снял сапоги и куртку и сидел, прислонившись к стене. Рядом с собой он положил кинжал в кожаных ножнах.
– Битва за свободу Испании почти выиграна.
– Увы, маленькому городку Сан-Себастьяну эта победа далась дорогой ценой, – ответила Алехандра.
Люсьен нахмурился.
– «Только мертвец увидит конец войны», – процитировал он. – Мудрый Платон сказал эти слова более двух тысяч лет назад, а кажется, будто сейчас.
– Платон? Это ведь философ? – Алехандра слышала о нем, однако не читала ни один из его трудов. – Вижу, ты хорошо образованный человек. Чем же ты сейчас занимаешься? Значит, в армии больше не служишь?
– Нет. Чтобы сражаться хорошо, нужно много боевого пыла.
– А ты свой пыл растерял?
Их взгляды встретились. Всего на мгновение, но Алехандра успела прочесть в его глазах, чего ему стоила война. Столько печали и горечи… Алехандре показалось, будто она смотрит в зеркало и видит отражение собственных чувств.
Отвернувшись, она встала, сняла сапоги и сложила куртку, сделав из нее подобие подушки, и порадовалась, что уже ночь, сейчас они оба лягут спать, а значит, поддерживать разговор больше не придется. И все же Алехандра не удержалась и задала вопрос:
– Как думаешь, что англичане собираются делать дальше?
